На флоте ходила свежая, не успевшая еще обтереться легенда о том, как Жуков чуть было не расстрелял Сергея Горшкова, командующего Дунайской флотилией, за то, что тот сказал, что приказ о переброске за день танковой бригады выполнить просто невозможно, нечем. Нет, Жуков собирался его расстреливать вовсе не за то, что адмирал что-то там сказал. Просто за невыполнение приказа – о чем честно и предупредил, когда его отдавал. Горшков сначала не поверил – мол, не сорок первый год, но ему доходчиво объяснили знающие Георгия Константиновича люди: лучше делай. Расстреляет, а уже потом будет с Москвой разбираться, чтобы ему нового прислали. Тебя к этому времени уже закопают. Самое интересное, что бригаду перебросить успели – на наспех сколоченных плотах, на чем попало, лишь бы держалось на воде. Последний танк сошел с самодельной баржи за несколько минут до конца отведенного срока, когда командир прибывших ухорезов из личной охраны Жукова уже не отрываясь смотрел на часы.
Черт его знает, правдой была именно эта история или нет, но она, во всяком случае, была достаточно правдоподобной. Маршалы, которым дозволялось почти все, лишь бы цель была достигнута, не страдали тонкостью натуры. Задачей Оснабрюкской операции был разгром основных сил «союзников» на севере Германии, и ради этого Жуков гнал армии и корпуса в огонь, не обращая внимания на потери. За двое суток полторы тысячи квадратных километров Северной Вестфалии превратились в изодранное воронками всех форм и размеров кладбище техники и людей, через которое ломились, поливая огнем пространство перед собой, советские армии. Черняховский[140] все же сумел продавить сопротивление немецкого «Германа Геринга», а затем распер прорыв переданными ему с юга корпусами, перехлестнув горловину наступления немецких частей вторым узлом – на пятьдесят километров южнее армий Баграмяна.
Значительная часть американских войск осталась вне образовавшегося кольца, нависая над ним пока несконцентрированной массой, точно так же, как и 1-я Канадская армия и значительная часть английских дивизий. Жукову пришлось на ходу менять планы и расчеты, сузив сектора ударов своих фронтов, чтобы не подавиться слишком большим куском. Понятие окружения в маневренной войне было весьма условным: тридцать-пятьдесят километров, отделяющих окруженные части от остальных сил, не имели большого значения, если сразу оценить ситуацию и направить усилия на деблокаду войск. Черняховский и Говоров развернули свои фронты спиной к сужающемуся кольцу, изо всех сил цепляясь за километры, по которым их отжимали внутрь. Это была гонка времени. Тысячи самолетов день и ночь висели над железным месивом, в которое превратилась земля, штурмуя и охотясь на штурмующих. Приказ Сталина об усилении авиации на участке боев позволил хотя бы частично удерживать превосходство в воздухе, не давая Люфтваффе и американской 8-й воздушной армии активно поддерживать свои войска. Обе стороны теряли сотни самолетов и сотни летчиков в день – но советская сторона, как оказалось, переносила это значительно легче.