С пистолетом в руках Александров обернулся к ротмистру:
— А?.. — начал он, но Чебриков тут же очутился рядом, мягко, но непреклонно, каким-то хитрым приемом, извлекая оружие из руки, выщелкивая из него обойму и снова вручая назад уже безопасным.
— Ну да... — безнадежно сообщил Николай кому-то невидимому в пространство. — Мы же профессионалы...
* * *
— Я с вами не согласен, Петр Андреевич. Князь совершил несколько тяжких преступлений у нас, и поэтому он целиком и полностью находится в нашей юрисдикции.
Николай, уже немного выпив, разгорячился и, отвечая графу, в такт постукивал вилкой по тарелке. Красный как рак Чебриков склонился к нему, словно собираясь бодаться, твердо отстаивая свою точку зрения.
— Все проказы Кавардовского в вашем городе ничего не стоят против того, что он натворил у нас! Если бы вы могли просмотреть хотя бы краткий перечень его «подвигов»...
— И все равно...
Жорка, молча переводивший красные, как у кролика, глаза с одного спорщика на другого, вдруг не выдержал и хлопнул ладонью по столу так, что подпрыгнули тарелки, а одна из рюмок, слава Бахусу, пустая, опрокинулась.
— Тихо!
Оба офицера, разом притихнув, словно нашкодившие дошколята, изумленно посмотрели на обычно мягкого и нерешительного Конькевича. Того, как говорится, несло:
— Что вы тут шкуру неубитого медведя делите, представители специальных служб? Вы его что, уже поймали, повязали этого Князя? Вон он, в прихожей на цепи сидит, людей пугает! Вы его найдите сначала! Он еще на свободе бегает, людей, словно курят, режет. Герои!
— А о вас, Петр Андреевич, — Жорка обернулся к смущенно возящему вилкой по тарелке ротмистру, — я лучшего мнения был. Зачем вам этот Кавардовский, если вы все равно не знаете, как из наших палестин выбраться? Что вы с ним будете делать: повесите на первом суку? Расстреляете из своего нагана?
— Из «вальтера», — сухо поправил Чебриков, уставясь в стол. — А вообще говоря, его участь будет решать суд присяжных. Я же только выполняю свой долг, следую присяге, данной...
— Чего ты взбеленился, Георгий? — неожиданно встал на сторону своего недавнего соперника по цеху Александров. — Видишь, человек за дело болеет?
— И ты бы помолчал, Николай! — напустился уже на другого представителя закона неугомонный нумизмат. — Тут думать нужно, как гостя домой вернуть, а ты заладил: «в нашей юрисдикции, в нашей юрисдикции»... Параллельный мир тоже в твоей юрисдикции? Подскажи тогда, как ему отсюда выбраться.
Настала очередь потупиться и Николаю.
Завладев общим вниманием, Конькевич продолжал:
— Князь этот, Кавардовский, подождет — никуда он не денется: ему точно так же домой не терпится. А вот что мы имеем относительно этой самой дороги домой?