– Чего так лыбишься? – спросил корефан.
– Как? – очнувшись от раздумий, я с усилием разгладил мышцы лица.
– Хищно, – исчерпывающе определила Ксения, пока Слава подбирал соответствующее словцо.
– Пойду приоденусь, – сказал я, увиливая от ответа, и двинулся вслед за Маринкой.
– Мы ждем в машине, – известил Слава. Хорошо иметь друзей, готовых прийти на помощь в самых деликатных ситуациях.
Вскоре я с тайным злорадством наблюдал за реакцией тестя и тещи. Сначала было недоумение: приняли Славу за меня и прикидывали, как же сильно я возмужал. Потом сообразили, что это не прежний хахаль, и посчитали за нового Маринкиного ухажера, но тут вошла Ксения, путая все расчеты. И последним затерся я, уверенным хозяйским жестом пропустив вперед гостей.
Столько народу Анатолий Георгиевич с Валерией Львовной вряд ли ждали. Максимум, к чему они готовились, – это Раздолбай Иванович в качестве дежурного блюда, которого можно будет приправить язвительными шпильками на десерт. Теща страсть как обожала колкости. А тут растерялась. Как же – сразу такое количество незнакомых лиц!
Скабрезно скалясь, я представил их друг другу, и мы сели за стол. Появилась литровая бутылка «Столичной», извлеченная Славой из пакета. Анатолий Георгиевич откашлялся, украдкой поглядывая на жену. В традициях этой семейки обед планировался безалкогольный. Валерия Львовна беспомощно растягивала губы, стоя у стола, как Наполеон в финале битвы при Ватерлоо. Маринка молча порхала вокруг, сервируя приборы на две лишние персоны. В неловкой тишине стыдливо позвякивала посуда. Криво улыбался Слава и нахально поглядывала Ксения, в которой мало что осталось от затюканной невзгодами медсестры – с тех пор как корефан встретил ее в коридоре Военно-медицинской академии. Как говорил апостол Павел, «не все мы умрем, но все изменимся». За время бурной нашей со Славой совместной деятельности нам повезло уцелеть, но перемены были неизбежны. Родственнички, конечно, помнили меня не таким. То-то опешили, обнаружив, что схавать зятька оказалось ой как непросто. Да, Валерия Львовна, я хищная пища!
В знак примирения теща достала рюмки.
– Ну, чего? – кинул на меня вопрошающий взгляд Слава.
– Разливай, – разрешил я.
Закончив суету, Маринка опустилась на стул рядом со мною. Анатолий Георгиевич, облаченный по случаю приема гостей в строгий темный костюм, являл собою образец покорности судьбе. Теща тоже помалкивала, из чего я заключил, что тост следует произносить мне. Ну, коли захватил инициативу, не следует выпускать ее из рук.
– За нашу встречу, – благостно изрек я. Закусили.