эмигрировавшихв перевод; сам он отдавался переводам со всей страстью. Как он об этом пишет, за годы работы над переводами Агриппы Д’Обинье у него изменился почерк, стал походить на старофранцузскую вязь, хотя автограф Д’Обинье он впервые увидел уже после публикации этих переводов. В раздел поэм помещен венок сонетов «От переводчика „Трагических поэм” Агриппы Д’Обинье»; сегодня, возможно, уже никто не сумеет сочинить венок сонетов, который звучал бы легко, невымученно и где ни одно слово не казалось бы неуместным. В ретроспективе однотомника видно, как с годами росло и крепло мастерство поэта и — неотделимо — набирала глубину и силу поэтическая мысль.
А еще видно, какими богатейшими возможностями, какими резервами обладает классическая силлаботоника и строгая рифма. Известно, что всякое новое умение — в нашем случае это привольное, не скованное никакими формальными ограничениями современное стихосложение — приводит к утрате прежних. Я в высшей степени сочувственно отношусь к новым приращениям поэтических территорий, но, читая Ревича, очень хочу верить, что вот это умение изложить мысль, рассказать историю в стройной, непринужденной и как бы «самоорганизующейся» стиховой форме не будет нами утрачено.
Вот стихотворение, озаглавленное «22 июня 1941» и написанное 22 июня 2008 года:
«Самый долгий день в году / наступил с утра, и самый / говорливый какаду / верещал над старой дамой, // выговаривал слова, / весь набор приморской смеси, / и звенела синева / в летней утренней Одессе, / где пока никто не знал/ о ночной бомбежке Бреста, / и на пирс катился вал, / белопенный, как невеста. // Ах, Одесса, славный край, / ах ты, старый попугай, / что накаркал нам, бездельник? / И о чем шумел бульвар? / Воскресенье — Божий дар, / завтра будет понедельник».
P.S.А биография! Сын деникинского офицера, в июне 41-го выпущен из училища погранвойск. Плен, побег (двойной), штрафбат, три ранения, три ордена… «Жизнь неправдоподобна, но искусство требует правдоподобия».
Н а т а С у ч к о в а. Лирический герой. М., «Воймега», 2010, 56 стр.
Вологжанка Ната Сучкова в центральной периодике публикуется уже больше десяти лет, а первую — тоненькую — книжку выпустила только сейчас. В названии «Лирический герой» есть некий вызов, потому что большая часть стихов здесь вовсе не от первого лица. Впрочем, есть теория, и я с ней согласен, по которой лирический герой — не лицо, а функция: тот, кто изъясняется таким-то и таким-то манером, так-то и так-то рифмует, рисует те, а не иные портреты, рассказывает именно эти истории.