Мальчику это на руку: он любит одиночество. Даже в пионеры его принимали не без скрипа, с учетом службы матери, под обязательство с большим восторгом участвовать в жизнерадостной форме существования, характерной для подрастающей юной смены белковых тел.
Нет, один исключительный случай все-таки имел место.
Два писательских ребенка мужского пола остановили его на поляне, почти у самого входа в мшистый и сосновый необитаемый бор.
— Ты не из лисосвинского дома? — спросил тот, что постарше, лет двенадцати.
Он промолчал, храня военную тайну.
— Ты что тут делаешь?
— Намерен исследовать хвойный лес на предмет наличия плодов грибного мицелия.
— Чего?
— Мицелия, иными словами — грибницы.
— Ты чего, ученый, что ли? Юннат?
— В некотором смысле — несомненно, — отвечал мальчик.
Руки у писательских детей начали опускаться, как “Варяг” — на дно Японского моря. Что ни говори, а задирать убогого — вещь не только неправильная, но и скучная.
— А чем занимается твоя мать? Она кухарка?
— Моя добродетельная мать готовит овощи, корнеплоды и мясо умерщвленных агнцев для кормления писцов, используя пламя от сгорания каменного масла или высушенных березовых стволов, разрубленных топором. Каменное масло представляет собой перегнившие стебли папируса и трупы допотопных ящеров. В этом оно сходно с черноземом, наиболее плодородной почвой из всех известных. Поскольку она также богата остатками мертвых стеблей растений, фекалий животных и продуктами разложения их беспокойных тканей.
Старший писательский ребенок мужского пола приложил большой палец правой руки к виску и совершил несколько ритмических движений ладонью, а младший неумно хихикнул, соглашаясь. Они повернулись и начали вприпрыжку удаляться: сначала сквозь сосны, а потом — по тенистой улице, под молодую перекличку плотников, состязающихся в сооружении новых писательских изб, под верещание флотских австро-венгерских щеглов, тоже охваченных вдохновением мировой революции (хвостик лодкой, черно-желтые перья, красное шитье ниже клюва) в листьях горбатых яблонь, украшающих приусадебные участки еще не выселенных колхозников13. Дети писцов обернулись, чтобы состроить рожу скудоумному из лисосвинского дома, но он смотрел на них с жалостью, если не с равнодушием.
— В доме устроили отделение Канатчиковой дачи, — засмеялся старший.
— Белых Столбов!! — захохотал младший, и его щеки стали еще круглее.
— А Сережку все-таки жалко. Бинокулярный микроскоп у него был — застрелись!
— А духовой пистолет? А энциклопедия? А немецкая железная дорога на электрическом ходу?