не стала она, словно батрачка.
Это есть действительная гордость.
Умерла, а не стала стирать старушка,
но и после ее смерти довольно долго
заходили из цехов насчет постирушки.
Памятник этот тебе, тетя Шура.
Меня ты считала лентяем, но любила.
По твоему примеру, что касается литературы,
хочу, чтоб и со мной нечто подобное было.
* *
*
(Путешествуя по заграницам,
возвращаясь к себе на яузу
историями своими страницы
заполняешь словно мюнхаузен.
Чтоб поэзию, как предчувствие бед
почувствовать в моих виршах
историю девушки Элизабет
узнайте из этой книжки.)
В американском университетском городке
с товарищем моим, доктором, практически фаустом,
делили жилище мы в коробке,
этот метод застройки зовут таун-хаузом.
После “круглого стола” на “вечерний обед”
мы были приглашены,
присутствовавшая на кр. столе хрупкая девушка Элизабет
ангажирована была нами, почему, объяснять это мы не должны.
На сл. день то-сё, пятое-десятое,
ноутбуки, интернет, проверка почты.
Что делают парни, — пишет нам патлатая
Элизабет, — этой славной ночью?
Давай, заходи! — пишу я в ответ,
парни пьют пиво, велком,
а было уж за полночь, Элизабет
вряд ли уж явится, верно.
А было поскольку уж где-то час,
стал я, открыв тетрадку
одну историю сгоряча
набрасывать
а на душе было неспокойно и гадко.
Я завел разговор с доктором, моим другом и соседом
по поводу происхождения царапин на бедрах и локтях Элизабет, —
что она нам объяснила — упала на землю
с дерева, желая на нем сфотографироваться... — Э-э, нет... —
отвечал мне задумчиво доктор, — это синдром мюнхаузена...
когда больной наносит себе травмы и выдумывает истории про них...
Мы замолчали, стало тихо в нашем таун-хаузе
и в тишине раздался стук в нашу дверь, он был тоже тих.
Я открыл дверь, был второй час ночи.
На пороге стояла Элизабет,
обернувшись, она кому-то махнула рукой,
взревел мотор и белая машина уехала быстро очень.
Так был окончательно разрушен мой граничащий с безумием покой.
Втроем мы выпили все пиво, потом бутылку виски,
ведя разговор в основном о рифме Элизабет — донтфоргет,
и, поскольку до бензоколонки было близко,
пошли проверить, работает ли магазин — оказалось, нет,
не работал магазин и на другой бензоколонке,
и на третьей, а в ночной забегаловке торговали
всем чем угодно, только не алкоголем.
Я порядочно разочаровался в этой американской девчонке
и синдромом мюнхаузена был немного обеспокоен:
может быть он заразен? Я много выдумывал, шутил...
и вот, в конце концов, пожелал Элизабет спок. ночи.
Беспокойство, которое я все это время растил, —
всем вам знакомое чувство, когда
даже от красивой
девушки