И вдруг как гром среди ясного неба с трибуны кремлевского совещания строителей прозвучала речь Н. С. Хрущева, опрокинувшая наши представления о будущем советского зодчества. Он назвал все наши деяния “излишествами”, и архитекторы подверглись гражданской казни, обвиненные в “расточительстве” народных денег во имя своих тщеславных интересов, в целях создания “памятников себе”. Хрущев не стеснялся в выражениях, не без издевки он поминал имена уважаемых зодчих — А. В. Власова, А. Г. Мордвинова, И. И. Ловейко, обращаясь к ним не иначе как с прилагательным “дорогой”, подразумевая цену их построек. Это был разгром. Застигнутые врасплох, мы растерялись.
В чем наша вина? Разве мы не следовали партийным установкам? И разве зодчие не награждались за “излишества”? Уважаемый мастер Леонид Поляков был лишен Сталинской премии, полученной им за высотный дом на Каланчевке (гостиница “Ленинградская”). Но у него была еще одна — за станцию метро “Октябрьская” и орден Ленина за Волго-Донской канал, которым я проплыл в первую навигацию 1952-го. Это были отличные работы. И я помню, как годом раньше, выставив на галерее ГУМа (в нем размещались тогда всяческие учреждения, и в том числе мастерские “Моспроекта”) свой конкурсный проект станции метро “Арбатская”, Поляков с нескрываемой гордостью сказал: “По сравнению с этой станцией Елисеевский магазин — жалкая лавчонка! — и добавил в свое оправдание: — Если народ дал мне рубль, он должен видеть, на что я его потратил”. Разве это противоречило той направленности, которой шло советское зодчество последнюю четверть века? Трудно было понять, в чем дело. Осуждена сталинская архитектура. Но сам-то Сталин не был еще развенчан. До ХХ съезда партии оставалось еще пятнадцать месяцев, и, таким образом, следствие стало объектом критики прежде, чем породившая его причина. До этого советское зодчество еще успело отдать дань “Великому Вождю”. Вслед за его кончиной последовал конкурс на здание пантеона. Большой конкурс — тысяча проектов! Но, как выяснилось, то были поминки — и по Сталину, и по сталинской архитектуре.
Вышеупомянутым постановлением виновные были строго наказаны. Поляков лишился мастерской “Моспроекта”, был отстранен от должности главный архитектор “Мосгипротранса” Алексей Душкин “за допущенные ими излишества и расточительства государственных средств… и за неправильное руководство проектными организациями”. Критике подверглось множество объектов — вокзалы, санатории, жилые дома. Не только в столице страны, но и в республиках.
Как бы то ни было, началась архитектурная “перестройка”. Хрущев сам этим словом определил новое направление. При этом архитекторы, как говорится, вышли из доверия. Столь важное дело было поручено строителям. Возможно, Хрущев полагал, что таким образом он укрепляет диктатуру пролетариата. В архитектурные мастерские пришли полномочные комиссии. Истово снижалась стоимость строительства. Каждый проект подвергался экзекуции — уменьшались выносы карнизов, круглые колонны заменялись пилястрами, с капителей слетали акантовые листья. Словом, “тех же щей, но пожиже влей”.