Воскресенье, 27 марта 66 г. 11 час. вечера
Продолжаю, Сонюрочка, моя дорогая, мое вчерашнее письмо к тебе. Колесо еще продолжает вертеться, и весь день сегодня я вел беседы около и вокруг тебя. О чем бы и с кем бы я ни говорил, с последней пятницы, все это внутреннее продолжение и развитие мыслей о тебе. Ты не отступаешь от меня ни на шаг. Мы останемся неразлучны.
В пятницу, 18-го, когда ты перестала отвечать и Ася с мужем сняли с меня все заботы по оформлению свершившегося, доктор Лефман явился вторично, чтобы убедить меня, в заботе о моем здоровье, остаться дома в день похорон, уже назначенных на воскресенье, 20-го, чтобы “не рисковать жизнью” (ведь я еще не направился от своей болезни, которая, наверное, так тебя огорчала, что сердце твое уже не смогло от этого оправиться). Я ему объяснил, что даже если это так, я поеду на кладбище (Bushey — дальний запад Лондона — ты знаешь). Ведь ты согласна с этим. Разве в обратном случае ты поступила бы иначе? Официальное свидетельство о твоей кончине д-ра Лефмана полно зловещих диагнозов, о которых он никогда не говорил даже намеками, покуда мы были вместе. Не скрою от тебя, моя милая, что я невольно стал спрашивать себя, уж не выполнила ли ты сама некое решение, при помощи лишних таблеток твоего амиталя, тщательно скрытое от меня.
Ты помнишь, как это было вечером: 17-го, вечером?
С понедельника 28-го на вторник 29-го марта, 66 г. Час ночи
Часов в 9 вечера, уже собираясь кончить день, я заглянул к тебе, чтобы удостовериться, не задремала ли ты снова, и напомнить тебе о снотворной таблетке. Ты была в обычной позе, с головкой, откинутой несколько назад на подушки. Я подошел тихонько к порогу спальни и остановился, выжидая. Но ты услышала мой тихий шаг и сразу открыла глаза. Сонюрочка, как я люблю твои глаза с их серо-голубым переливом в нежно-зеленые оттенки. Пишу и смотрю тебе прямо в глаза. Милая моя Сонюрочка, ты приподняла головку, повернула ее слегка в мою сторону, как будто обрадовавшись мне. Я подошел вплотную к постели и спросил шутливо, чем могу служить. Ты улыбнулась в ответ и спросила, не слишком ли я устал за этот хлопотливый день, да еще без помощи Аси (17-го марта день ее рождения, и накануне, в среду, она приготовила все нужное и на этот день). Я сказал, что завтра, накануне субботы, Ася снова явится, чтобы нам помочь, но, может быть, что-нибудь нужно сейчас? Ты приподнялась в постели, оперлась на правый локоток совсем исхудалой ручки и промолвила тихо-тихо: “Если тебе не слишком трудно, могу ли я тебя попросить вскипятить соду для гуттаперчевой бутыли, чтобы приложить к левому боку…” — “Сильно побаливает, да?” — “Нет, но чтобы легче было заснуть…”