“При достаточной информации можно предсказать государственный кризис, и точность таких предсказаний будет весьма велика — 85 процентов, причем практически в любой стране. Но невозможно предсказать революцию. Этого не позволяет сделать ни одна теоретическая модель”.
“Сравнительная социология показывает, что наше общество сейчас самое индивидуалистическое, по крайней мере, в христианском мире”.
Борис Дубин.О границах в культуре, их блюстителях и нарушителях, изобретателях и картографах. — “Неприкосновенный запас”, 2007, № 4 (54).
“<…> за последние 15 — 20 лет и уж точно за последние 5 — 7 полностью изменилась структура литературного поля: сменились инстанции, его размечающие, обозначения, используемые для разных „участков”, и сами сегменты читающей публики, на которые они работают. Границы литературы — внутренние и внешние — проводятся теперь по-другому, поскольку их проводят другие люди с другими ориентирами и мысленными партнерами”.
“<…> литература сейчас структурируется и распространяется во многом по другим каналам по сравнению с тем, как это было в советские и досоветские времена. Литературу наделяет качеством „литературности” и рекомендует читателям не школьный учитель, не литературный критик, не библиотекарь и не просвещенец-интеллигент в третьем поколении, который прочел больше, чем все остальные, а потому может советовать. Сегодня работают современные анонимные технологизированные каналы, не претендующие ни на какую просветительскую роль, но зато очень пристально следящие за колебаниями предпочтений публики, за их приливами и отливами, сменой интересов и пытающиеся их предугадать”.
Единокровные разноверцы, или Крещенные в диссидентство.На четыре вопроса отвечают: Михаил Вайскопф, Давид Маркиш, Ирина Роднянская, Светлана Шенбрунн. Беседу ведет Афанасий Мамедов. — “Лехаим”, 2007, № 10, октябрь.
ГоворитИрина Роднянская:“На моей памяти, мы приходили к христианству не из иудаизма, который был нам совершенно неизвестен, а значит, и чужд, а из активно прививаемого нам атеизма, который вызывал у нас, по истечении времени душевного созревания, страшное отталкивание. Мы шли от неверия к вере. Я не знаю случаев, когда в советское время, в 60 — 70-х, из ортодоксального иудаизма люди переходили в христианство. <…> Я его [о. Александра Меня] немного знала и относилась к его деятельности с уважением. Один раз, по-моему, была в Новой Деревне. Мень не был моим духовником. Книгу „Сын человеческий” я давала читать некоторым ищущим людям, но сама увлекалась другими книгами. Отец Александр Мень сегодня настолько культовая фигура, что я боюсь сказать о нем что-нибудь некорректное, фамильярное… Пожалуй, повторю слова Сергея Аверинцева, который сказал про него лучше всех: „Это был миссионер, посланный Б-гом дикому племени советской интеллигенции””.