В аллюзии на роман Достоевского есть интересный момент: “Идиот” полон инвектив в адрес католичества — Даниэль человек католического мира. У Достоевского — пафос конфессиональной границы, у Улицкой — пафос радикального снятия границы.
Роман не представляет собой нечто замкнутое, независимое и дистанцированное от автора — напротив, он намеренно разомкнут, дистанция демонстративно снята, текст прослоен письмами Улицкой, вполне органичными в ткани псевдодокументального романа. Автор сам становится, таким образом, персонажем, одним из многих в этой густонаселенной книге. Отказавшись от повествования, передав эту авторскую привилегию разнообразным другим, она возвращает себе это право, став одним из других. Ее слезы, болезни, семейные радости, размышления, далекие от политкорректности реплики становятся законной и естественной частью мира, созданного ее воображением.
Я же говорю: в книге много чего есть, но все-таки для автора главный интерес — в ее богословском романе. И новизна книги тоже здесь.
Улицкая говорит о своем намерении: “высказать правду, как я ее понимаю” — прямым и непосредственным образом утверждая, что речь идет не о литературном герое и даже не о его прототипе — о ней самой. В сущности, это и так достаточно ясно, декларация кажется избыточной, но Улицкой важно проговорить ее от своего лица и открытым текстом. Богословское измерение превращается в экзистенциальное.
Штайн (камень) — знаковая фамилия, апеллирующая одновременно к нескольким текстам: “Так говорит Господь Бог: вот Я полагаю в основание на Сионе камень, камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный” (Ис. 28: 16), “Камень, который отвергли строители, соделался главою угла” (Пс. 117: 22) — и к инспирированным ими высказываниям Иисуса: “Ты — Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее” (Мф. 16: 18), цитированием строк псалма, которые Иисус относит к самому себе (Мф. 21: 42, Мк. 12: 10, Лк. 20: 17), и притчи о доме, построенном на камне и на песке: тот, кто слушает слова Иисуса и исполняет их, строит на камне, тот, кто слушает и не исполняет, — на песке (Мф. 7: 24 — 27, Лк. 6: 47 — 48).
Даниэль — слушающий и исполняющий. В понимании Улицкой — один из тех камней, на котором зиждется Церковь, и в то же время отвергнутом. Дело не только в том, что Даниэль посмертно запрещен в служении, но и в том, что миссия его, как он ее понимал, прагматически не была успешна. Дом его не устоял, как если бы был построен на песке.
Улицкая сближает его в этой точке с Иисусом: “Но в некотором смысле и Иисус потерпел поражение <...>. Где новый человек, новая история, новые отношения между людьми?” В контексте общей позиции автора ожидаешь “но” и мистической победы, противопоставленной видимому, хотя и “в некотором смысле”, поражению. И конечно, внятного ответа на этот острый вопрос: “Где?” — чтобы он не выглядел столь вызывающе риторическим. Однако же ничего подобного: “Никакие мои вопросы не разрешились”, а богословские схемы (“ортодоксия”) очередной раз продемонстрировали свою неадекватность.