Вот из-за нее-то — и не могу молчать, ешьте меня с маслом.
Это тот случай, когда литература откровенно идеологична и преследует одну цель — высказаться через героя или еще как, но — высказать “правду, как я ее понимаю” (от автора, в послесловии). Что ж, я не эстетствующий сноб— такую вещьи будем судить по правилам игры, то есть будем обсуждать саму эту мысль, навязчивую идею, а не второстепенную в данном случае “художественность”. Для чего в первую очередь надо познакомиться с главным героем.
Молодой католический священник (и монах-кармелит, по-нашему, по “греко-российски”, — иеромонах) приезжает в Израиль, чтобы служить в латинском Иерусалимском Патриархате католической Церкви. При этом служение свое он понимает на собственный лад: как создание новой Церкви в рамках католицизма. Какой же? Это-то как раз и вопрос.
Дело в том, что Даниэль Штайн, по происхождению польский еврей, совсем молоденьким человеком прошел — удивительно, как и все в его жизни, — огонь, воду и медные трубы нацистской оккупации, настигшей его в Белоруссии. Переживая муки и гибель множества ни в чем не повинных людей, он сначала пытается спасти кого может от смерти (опять-таки в силу уже совсем уникальной ситуации, в которую ставит его жизнь: его принимают за не-еврея и вынуждают служить официальным переводчиком с немецкого на польский и белорусский в гестапо, стать каким-никаким гестаповцем, носить гестаповскую форму, — и вот эту-то ситуацию он использует не во зло, а во благо людям) — и в конце концов он спасает от гибели сразу триста обитателей местного гетто, после чего, разоблаченный, он вынужден уносить ноги уже сам. По ходу побега он скрывается пятнадцать месяцев у католических монахинь — и здесь он приходит к вере во Христа. Вот Он, его Бог, Бог страдающих и убиенных, сам за них пострадавший и убитый! Он “примиряется с Богом через Христа” и принимает крещение.
В 1945-м он поступает в кармелитский монастырь в Польше, после семинарии рукополагается во священники — и наконец по собственной инициативе и с одобрения церковного начальства уезжает на служение в Израиль. Там-то убеждения его реализуются в попытке создания новой Церкви и строительства для ее первоначального пребывания нового храма на руинах разрушенной церкви Илии у Источника.
Так что же это за убеждение, что за “одной лишь думы власть”? Это мысль о необходимости создания Еврейской национальной католической Церкви. Вот тут-то у него и начинаются проблемы — вплоть до запрещения его в служении в конце книги (до этого запрещения Даниэль не дожил — день в день, когда пришла бумага, погиб в автокатастрофе). А у меня тут и рождаются вопросы. И чтобы быть, елико возможно, корректным, я буду задавать их герою, а не автору или даже “повествователю”.