.
Памяти Алексея Ильича Комеча, директора Института искусствознания.
“<…> „Нас не услышат, но говорить о сохранении истории все равно надо, иначе будет еще хуже”, — часто повторял Алексей Ильич. Это как будто о нем написал Арсений Тарковский: „Соратников, способных поддержать, было немного. И он брал удар на себя. Многие из тех, кто обзавелся просторными начальственными кабинетами, так и не научились быть гражданами своей страны. А он им был”.
Он, казалось бы человек структуры, умел идти против течения. Пусть и выглядел порой Дон Кихотом, воюющим с мельницами. Последнее, что он пытался защитить, — переданный в собственность Москве музей-заповедник „Царицыно” и Средние торговые ряды на Красной площади, 5. Федеральный научно-методический совет по охране памятников культуры, одним из руководителей которого он был, взял на себя смелость написать отрицательное заключение на „реставрацию” царицынского Хлебного дома и Большого дворца, назвав то, что сегодня происходит с исторической усадьбой, не реставрацией, а грандиозным капитальным строительством. А о Средних торговых рядах он писал, что если проект реконструкции памятника будет согласован, то это станет „самой настоящей публичной продажей закона. Но это не единственный случай. Идет планомерное и повсеместное нарушение законодательства об охране наследия”. К сожалению, „публичная продажа закона” состоялась. А ту статью, одну из его последних, назвали „Наследие Алексея Комеча”. Хотя этот мужественный человек еще надеялся победить тяжкую болезнь”.
Глеб Елисеев, Сергей Шикарев.На суше и на море. — “Если”, 2007, № 2.
О прочной связи фантастики и географии. Обследованы все континенты и даже более того.
Анджей Заневский.Стихи. — “Вышгород”, Эстония (Таллинн), 2006, № 5-6.
Стихи известного польского поэта и прозаика (знаменитый роман “Крысы”) в специальном польском номере “Вышгорода”. ПереводАндрея Базилевского.
“<…> Крысы все ближе. Когда-то я о них писал: / серые кометы, слезы подвалов… — все это были уклончивые метафоры. / А если жизнь крысы — / это ключ к моей жизни? У каждой эпохи / Свои слепцы и поэты. У каждого времени / свои крысы. Мы вместе бежим от пожаров, / как братья, которые ненавидят друг друга. // Весь наш мир — в крысиной норе. / Крыса Эдип, крыса Сизиф, крыса Геракл, / крыса Язон, крыса Беллерофонт живут, / покрытые серой шерстью. Вся мифология уместилась / в зверьке, маленьком, как мое сердце. / Между кончиками его усов / и голым, изгрызенным хвостом. // Завтра утром, пока ты еще будешь во сне / беседовать с Эль Греко о том, как угасает / плоть, о беспредельности, витающей вокруг кишок и легких, / о наготе слов и лиц, — ты вдруг услышишь / шуршанье и скрежет зубов, / они заглушат все твои размышления и цитаты. / Это — крыса, / она грызет, чтобы жить, она / должна грызть — так же, как ты должен работать. / Это — крыса, / она живет под твоим безмятежным домом. / Крыса, наделенная совершенным мозгом, / который приводит в движенье / непрерывно растущие зубы”.