Кристиан почувствовал присутствие животных, судя по всему, домашних, но он никак не мог понять, овцы это, или коровы. Он был уверен, что на самом деле их легко отличить друг от друга, но, поскольку до недавнего времени был "городским парнем", различия уловить не мог.
Джоли облокотилась на ограду, глядя на пастбище. В лунном свете вырисовывались причудливые тени, оно выглядело серым и очень необычным.
— Джоли? — он встал возле нее, предпочитая изучать ее профиль, а не фермерский ночной пейзаж.
— Мне нравится, как ты произносишь мое имя, — прошептала она, не глядя на него.
Эти слова почему-то доставили ему удовольствие. Хотя, он и не понял почему. Когда она взглянула на него, он увидел растерянность и нерешительность в ее глазах.
— Но я все время твержу себе, что так не должно быть.
— Почему?
— Я не могу тебе доверять, — сказала она.
Ей и не стоит. Он не был надежным парнем. Но жадный зверь, сидящий внутри него, отчаянно хотел ее доверия.
— Почему нет?
— Что ты думаешь обо мне? Только честно.
Он нахмурился. О чем это она?
Джоли, должно быть, заметив его замешательство, добавила:
— Я хочу сказать, сперва ты бросаешься ко мне на помощь, как рыцарь в сверкающих доспехах. А в следующую минуту смешиваешь меня с грязью. — В ее голосе не было обвинения, просто констатация фактов.
Она права. И в одном, и в другом. Хотя на роль рыцаря он не претендовал, слишком много в жизни натворил зла.
— В ту ночь, когда я нагрубил тебе, у меня был плохой…
— День, — добавила она.
— Ну, на самом деле это длилось гораздо дольше, но, в общем, да.
Она снова обратила взгляд к пастбищу, и он чувствовал, что её всё ещё одолевают сомнения.
— Ты права, — сказал он. — Я прошу прощения за эту путаницу. Я сам во всем запутался.
— Почему? — Она обернулась к нему, в ее глазах больше не было нерешительности, а лишь озабоченность. Беспокойство о нем. Воздух искрил от её эмоций. Кристиан ощущал их, как теплые ласковые прикосновения. Такие успокаивающие.
Он был поражен тем, как быстро изменились ее чувства. Ей всего лишь надо было поверить в то, что кому-то нужна помощь, и инстинкт самосохранения ушел на задний план. Но в конце концов кто-то мог из-за этого причинить ей боль, и именно поэтому ему стоило быть рядом.
— У меня не так много друзей, — признался он. Ни одного, если быть точным. — Наверное, я даже не знаю, что иногда надо делать или говорить. Но я думаю, ты могла бы мне в этом помочь.
Он что, не мог просто сказать, что ему надо быть рядом с этой женщиной, чтобы защитить ее? Вместо этого он просит ее о помощи. Смертную. Кристиан ждал, что сейчас презрение к самому себе захлестнет его, за то, что он так слаб и жалок. Но вместо этого нахлынули совсем другие чувства — надежды и легкой неопределенности.