— усталый, голодный, оторванный от своих и растерянный. С другой — самый сильный, могучий, ловкий человек Земли, которому нет равных, который своей мощью в десятки раз превосходит любого могучего бойца…
— Не человек, — тихо вставил Глеб, — а зверочеловек, гибрид.
Иван покачал головой, но в спор вступать не стал.
— Смотрите!
И тут сидящие зароптали:
— Это уж слишком!
— Мы не в Колизее! Еще нам боев гладиаторских не хватало!
— Нельзя! Нельзя допустить этого!
— Остановите…
— Нет!!! — оборвал всех Иван. — Вы должны смотреть! Вот он!
Кокон спал. И все разом стихли.
В правом углу ринга-арены стоял сам Верховный, Председатель Комитета Спасения… сходство было разительное, невероятное. Но все же это был не он — мимолетный единый вздох облегчения прокатился над креслами — не он, лицо его, глаза его, лоб, подбородок почти его, но выше, крупнее, мощнее. Двойник. Зверочеловек. Они знали про тайные работы — кто-то давно знал, кто-то недавно узнал. Вот он — результат долгих поисков ученых-вивисекторов, продажных правителей. Зверочеловек! Это из-за него не пришла Светлана, она знала о готовящемся поединке. И не пришла!
У Ивана ком подкатил к горлу, виски сдавило. Он и не ожидал, что так разволнуется, до дрожи, до липкого холодного пота. Словно не зверочеловек стоял на помосте перед негуманоидом, а он сам и не здесь, далеко-далеко отсюда. И било в уши со всех сторон тысячеголосо: Ар-рр-ах! Арр-р-р-а-ах!! Словно его швырнуло назад во времени. Откат! Лестница, арена, усыпанная опилками, железный ошейник на горле, меч в руке. Вопли беснующихся зрителей — десятков, сотен тысяч трехглазых, орущих, визжащих, жаждущих крови — его крови, жаждущих смертей. И огромный, омерзительнейший чудовищный паук на шести лапах, мохнатый, с просвечивающим брюхом, с языком-арканом и скорпионьим жалом, паукомонстр-ург. Бой. Ар-р-ах! Ар-р-а-ах!! Ар-рр-а-а-ах!!! Лютый, смертный бой на потеху праздным жестоким зевакам. Год 124-й, Ха-Архан, будь он неладен, первый день месяца развлечений. Да, у них был такой месяц. Не в Системе, а в «системе». Они развлекались. А он изнемогал, умирал! Паук выбивал из него душу, он охотился за ним будто за мошкой… но у мошки была воля, был ум, был меч. А-р-рр-ааах!!! Тогда он был в шкуре негуманоида, если бы не яйцо-превращатель — смерть! он не выдержал бы той жизни! Арена! Кровь! Душераздирающие вопли! Арр-р-а-аах!!!
Никто не знал, что творилось у Ивана в голове. Все смотрели на ринг. На двух замерших перед схваткой бойцов. И если каждому из сидящих сейчас было тяжко, у каждого было неладно и неспокойно на душе, то Ивану было втройне хуже, вдесятеро тяжелее, в стократ муторней и горше.