На экраны было больно смотреть. Дальний Восток, Курилы, острова трясло в непрекращающемся землетрясении, трещины в земной коре раздирали, разламывали все — дороги, здания, космодромы. Из дыр лезла слизистая нечисть, она превосходно себя чувствовала на сотрясающейся поверхности и в беснующихся недрах. Сибирь горела — страшно, безысходно, всеми бескрайними лесами. Над тайгой стояла черная завеса, сквозь которую временами прорывались и лизали мутные небеса огромные языки пламени — рвались и горели хранилища. Людей не было видно.
Иван молча повернул голову к начальнику штабов.
Тот протер платком багровую лысину, он все понял без слов.
— Бегут! Кто мог, уже сбежал. Орбитальные станции переполнены, боевые корабли превращены в богадельни, забиты до отказа, там можно сойти с ума. Сейчас разворачиваются резервные модули…
— Как Луна, Марс, другие планеты?! — перебил Иван.
— Везде лезут эти твари, повсюду! — ответил начальник штабов. — Не осталось ни одной планеты в Федерации, где бы они не появились.
Иван сжался, отвернулся и выговорил через силу:
— А трехглазые?
— Ни одного появления не зафиксировано.
Это было поражением. И виноват он, Верховный! Иван готов был закричать и броситься на стенку с кулаками. Бессилие! Что может быть страшнее?! Он ничего не способен изменить. Он не понимал происходящего.
А на экранах творилось страшное. Города были охвачены невиданной, ужасающей паникой. Люди тысячами сходили с ума, выбрасывались из окон, бежали в леса, пустыни… но где бы они не появлялись, всюду настигали их выползни и полупрозрачные гадины. Командующие армиями, флотами не выдерживали, пускали себе пули в лоб. Командиры дивизий, полков, батальонов с оружием в руках бились плечом к плечу с рядовыми, их опыт, их знания были не нужны, они не могли управлять и командовать, все было разрушено, нарушено, прервано… На центральном экране какие-то смельчаки в зеленых скафандрах с огнеметами и дельта-излучателями лезли в канализационные подземелья прямо на Лубянке, у Петровки, возле Красных Ворот — жгли, выжигали студенистую и рогатую нечисть. Они все были в ошметках слизи, разгоряченные, усталые, злые.
— Смотрите! — Голодов ткнул пальцем в экран, показывавший оцепление у Красной площади.
Все произошло быстро. Камни брусчатки словно вышибли изнизу, булыжины градом взметнулись вверх, опрокидывая, валя с ног двоих крепких парней в черной форменке поверх скафов. И тут же полупрозрачная, студенистая цепкая лапища высунулась из провала, ухватила третьего, здоровенного малого с лучеметом, втянула его в дыру. Оттуда полыхнуло пламенем. Трое бросились на выручку. И замерли. Они не могли стрелять в провал. Не могли!