Мои первые интересы были в области науки — реализм вернул меня назад. Затем, восемь лет я изучал все искусства и науки, о каких только слышал, и изобрел еще с полудюжины искусств и наук. Я удивлялся, как это можно удовлетвориться, став писателем или главой стального треста, портным, губернатором или уборщиком улиц.
Затем мне в голову пришел план собрать заметки обо всех предметах человеческого исследования, а зачем испробовать — найти самое широкое из всех возможных многообразие данных и допущений, которое значило бы что-нибудь в космическом масштабе, или какойнибудь закон, или (формулу, — нечто, что можно было бы обобщить. Я собирал заметки о принципах и явлениях астрономии, социологии, психологии, погружениях в глубины моря, навигации, геодезических изысканиях, вулканах, религии, полах, земляных червях, — и при этом все время искал черты сходства в самых резких видимых различиях, как, например, астрономическая, химическая или социологическая квантивалеитность или астрономические, химические и социологические пертурбации, химические и музыкальные соединения, морфологические феномены магнетизма, химии и сексуальных влечений.
Я написал 40 000 заметок, рассортированных под 1300 заголовками, например, «Гармония», «Равновесие», «Катализаторы», «Насыщение», «Предложение и сирое», «Метаболизм».
Это были 1300 адских псов, насмехающихся своими 1300 голосами над моими попытками найти предельную закономерность. Я написал книгу, выразившую очень мало из того, что я пытался выразить.
Я сократил ее с 500 или 600 страниц до 90 страниц. Потом отложил се подальше. Это не было то, чего я добивался. Но сила этих 40 000 заметок, этих ортодоксальных заметок, в ортодоксальном материализме.
Тинолл говорит это, Ларвин говорит то — везде авторитетность, несомненность. Химики, астрономы и геологи доказали то или это; тем не менее, монизм и восстание, — заставляли меня писать, что не равны дважды два четырем, разве что только произвольно и условно, и что не существует никакой несомненности, что лаже наиболее глубоко загипнотизированный субъект сохраняет слабое сознание своего состояния, и что — с сомнением здесь и неудовлетворенностью там я никогда не был более абсолютно верен научной ортодоксии, чем какой-нибудь средневековый монах или член Армии Спасения, то есть полно и без вопросов. В моей попытке найти нечто, лежащее в основе всех явлений, я ошибся, оставив два классификационных подразделения, — два порядка видимости, представляющие собой лишь идеальные крайности, которые не имеют существования в нашем состоянии мнимости. Мы и все другие видимости иллюзий в сверх сновидении суть выражения космического потока постепенных переходов между крайностями: одни называются 6ecпорядком, нереальностью, неравновесием, безобразием, диссонансом, несовместимостью; другие называются порядком, реальностью, равновесием, красотой, гармонией, справедливостью, истиной. Это основная тема в «Ките Проклятых». Это то, чего многие не хотели понять. Чарльз ФОРТ