Сейчас же, вздохнув («мудак Разбердыев»), борттехник полез по борту наверх. Расчехлить из кабины не представлялось возможным — открыв верхний люк, вы бы оказались под сенью чехла, закрепленного где-то на двигателях. «Интересно, как он его там закрепил?» — карабкаясь, думал борттехник.
Оказалось, Разбердыев поступил гениально просто. Он затянул верхний край чехла на открытые двигатели, и закрыл капоты, надежно придавив ими чехол. Но когда борттехник, взобравшись на двигатели и стоя на коленях, потянул на себя рычаг замка, стягивавший два капота, ему ответило не привычное упругое сопротивление, а безвольное звяканье. Рычаг болтался, похоже, ничего не стягивая. Продольный замок, фиксирующий капоты посредством стержней, входящих в гнезда, тоже не работал. «Блядь!» — простонал борттехник, догадываясь.
— Разбердыев, твою мать! — крикнул он.
— Я тут, — сказали внизу.
— Ты вчера вот эту штуку ногой забивал?
— Забивал.
— Зачем?
— Он нэ закрывался, твердый был.
Борттехник сбросил чехол и попробовал стянуть капоты, надеясь на чудо. Но чуда не случилось — замок не работал. В полете не стянутые капоты могут отвалить в стороны при любом крене, их оторвет набегающим потоком и швырнет — ну куда еще может швырнуть эти ёбаные капоты? — конечно в несущий винт. И ничего не поделаешь — аэродинамика! Накрылись ночные полеты!
А, впрочем, что же тут плохого? — подумал борттехник, и лицо его прояснело от хитрого плана.
— Знаешь, что, мой милый Разбердыев, — сказал борттехник, — а зачехли-ка ты борт опять. Сегодня ночные полеты, я должен как следует отдохнуть.
Разбердыев зачехлил борт и был приятно удивлен, что на этот раз рычаг не пришлось забивать пяткой — он упал в свое гнездо, как боец в кровать.
Борттехник закрыл дверь, поставил печать и отправился на отдых. Он рассчитал, что, явившись на полеты, обнаружит неисправность, доложит о ней инженеру, борт снимут с полетов, но вот ремонтом он займется только завтра с утра. Если же доложить сейчас, перед ним поставят задачу ввести борт в эксплуатацию до вечера. Кстати, устройство замка было для борттехника тайной. Он предполагал, что там внутри лопнула какая-то пружина — типа дверной, — обеспечивающая тугую стяжку. «Вот завтра и заменим — делов-то!» — успокаивал он себя.
Первым, кого борттехник встретил, явившись на аэродром вечером, был инженер эскадрильи.
— Слушай, Ф., выручай! Заступай в дежурный экипаж — больше некому! С ночных снимаешься.
Это было настоящее везение. Дежурный экипаж предназначен для экстренных случаев, которые случались крайне редко (на недолгой памяти лейтенанта Ф. вообще ни одного не было, кроме пролета Горбачева на высоте 11000 метров, когда пришлось сидеть в первой готовности два часа). Опробовался, доложился, и целые сутки с перерывом на завтрак, обед и ужин валяйся на кровати, читай, спи, играй в шахматы — профилакторий! И, самое главное, можно не злить инженера докладом о сломанном замке. Спокойно переночевать в уютной комнате для дежурного экипажа, а завтра сходить в ТЭЧ, взять пружинку и тихо поставить. «Со стоянки на дежурную подрулим, ну или подлетим невысоко — всяко без кренов», — прикинул борттехник, и пошел расчехлять вертолет.