Вслед за тем императрица поехала в дом к Нессельроде, где был приемный день и где весь петербургский свет столпился у окон, чтобы видеть пламя пожара.
А вокруг горящего дворца толпился народ. Все гадали о том, как мог разразиться пожар, и где – в самом Зимнем!
А между тем уже за два дня до катастрофы из отдушины отопления в Фельдмаршальском зале, близ выхода в Министерский коридор, ощущался запах дыма. Говорили, что где-то неисправен дымоход, однако чинить его, полагаясь на русский авось, только собирались, но никак не начинали. Особенно сильно этот запах ощущался днем 17 декабря, затем он исчез и появился вновь только в начале восьмого, вечером.
Струйки дыма, показавшиеся вскоре из отдушины в зале и в соседней комнате дежурного флигель-адъютанта, встревожили дежурную прислугу. Наряд пожарной роты обследовал отдушину, чердак над нею и дымовую трубу на крыше, обильно залив все водой из брандспойтов. В то же время несколько пожарных спустились в подвал, где, казалось, и обнаружили причину появления дыма.
Отдушина в Фельдмаршальском зале, как и печь во флигель-адъютантской комнате, по предположению пожарных офицеров, сообщалась со стояком, в котором сходилось несколько дымоходов, в том числе главный – от очага аптечной дворцовой лаборатории. Дворцовая аптека помещалась в первом этаже, под Министерским коридором, а лаборатория еще ниже, в подвале, под флигель-адъютантской комнатой.
Здесь-то, в кладке трубы над аптечным очагом, где варились лекарства, было проделано отверстие, сквозь которое по окончании топки, естественно, вытягивало из помещения и все тепло. Поэтому постоянно ночевавшие в аптечной лаборатории мужики-дровоносы затыкали отверстие рогожей. Эту-то тлеющую, дымящуюся рогожу извлекли из отверстия и залили водой.
Но прошло всего несколько минут, и дым повалил в Фельдмаршальский зал с новой силой, а когда пожарные приступили к вскрытию паркета близ отдушины, то при первом же ударе ломом на них рухнула ближайшая к Министерскому коридору фальшивая зеркальная дверь, и за нею вдруг вспыхнуло и разлилось во всю высоту открывшегося пространства яркое пламя. Тотчас оно появилось и выше, на хорах, в соседнем Петровском тронном зале. Попытки залить пламя из пожарных труб ни к чему не привели. Одна за другой падали с хоров обгоревшие части балюстрады, уже горели деревянные позолоченные люстры, огонь пожирал деревянные крепления ниши Петровского зала, а главное – уже перешел на балки чердачных перекрытий.
Приехавший из театра император приказал разбить окна на хорах Фельдмаршальского зала, так как помещение уже наполнилось дымом. С притоком свежего воздуха огонь еще яростнее рванулся в двух направлениях: из Петровского к Гербовому залу, к Военной галерее 1812 года и церкви, и в другую сторону – к Невской анфиладе, угрожая расположенным за нею личным комнатам царской семьи. Сухие вощеные паркеты, окрашенная масляной краской или золоченная по левкасу резьба наличников и светильников, холсты живописных плафонов и, наконец, целый лес чердачных стропил не могли уже быть потушены силами двух рот дворцовых пожарных и нескольких городских пожарных частей, прибывших им на помощь.