До лагеря оставалось ехать час. За этот час Ева Лучко проделала над собой колоссальную работу: заставила себя притвориться тем, кем не являлась.
«Меня здесь никто не знает, – сказала она себе. – Никто не слышал, что я уродина. Главное – не дать им возможности это понять. Если эта очкастая дылда считает себя красоткой, я тоже смогу».
Ева торопливо распустила волосы, взбила челку. Выпрямила спину, заставила себя опустить и расслабить плечи. Подумав немного, достала из сумки помаду и накрасилась, глядя в размытое оконное отражение.
Когда автобус подъехал к корпусу, она легко спрыгнула со ступенек и осмотрелась вокруг с независимым видом. Подошла к группе девочек, среди которых стояла та, очкастая, и улыбнулась им:
– Привет! Не знаете, куда нас расселяют – в первый или второй?..
С лагеря началась ее новая жизнь. Замкнутой, надменной Еве пришлось ломать и перестраивать себя. Она начинала каждое утро с того, что подходила к зеркалу и заставляла ту, зеркальную девочку поверить, что ее лицо действительно привлекательно. Ева насильно воспитывала любовь к себе. Никогда ни одно действие в ее жизни не давалось девочке с таким трудом.
«У тебя прекрасные серые глаза, умный взгляд», – говорила она отражению.
«У тебя губы, которые хочется целовать».
«У тебя нежная кожа, белая-белая, как лепесток белого шиповника».
«И волосы пшеничного оттенка».
Она не выходила из своей комнаты до тех пор, пока ей не удавалось схватить состояние восхищения собой. И несла себя в этом состоянии, как подарок.
Утреннего запаса самовнушения хватало ненадолго. Тогда Ева снова пряталась в своей комнате, приникала к зеркалу и сжимала зубы, ненавидя свое лицо и принуждая себя его любить.
Она вспомнила старую формулу, вычитанную где-то: «Говорите о себе только хорошее: источник забудется, информация останется». И сделала ее своим девизом. Но Ева отлично понимала, что хвастовство не пойдет ей на пользу. Кто-нибудь задастся вопросом: «А правда ли все то, что рассказывает о себе Ева Лучко?» Сомнение разнесется по лагерю, как споры грибка, и никто не станет верить Еве.
И она выдавала сведения о себе очень осторожно, крошечными порциями. Сначала обронила, что у нее много друзей. Написала при других девочках письма выдуманным подружкам и разослала их по несуществующим адресам. Призналась девочке, славившейся болтливостью, что в нее влюблены сразу два одноклассника: «Я не знаю, кого выбрать…» Болтушка все разнесла по лагерю на следующий день, и Ева сделала вид, что очень рассердилась.
Понемногу, кирпичик за кирпичиком, она выстраивала общественное мнение о себе. И дом вырастал на глазах.