С этими мыслями Маша погрузилась в воду. К ее сожалению, вода успела остыть, и ей тут же стало холодно. Воронцов, улыбаясь, спросил:
– Как тебе?
Маша из-под лепестков пробулькала что-то невнятное, что можно было расценить как пылкое выражение восторга. Иван удовлетворенно кивнул, бросил: «Я скоро!» – и исчез в направлении кухни.
Маша торопливо добавила горячей воды и почувствовала себя лучше. Некоторое время она лежала, размышляя о том, что ванна с розами ничуть не хуже любимой пижамы… Но потом запах шоколада стал совсем нестерпимым, и Успенская решила, что с купанием можно заканчивать.
Она выбралась из воды и обнаружила, что вся облеплена белыми и розовыми кляксами. Пришлось снимать их и складывать на краешек ванны, а противные лепестки не хотели отлепляться, как будто Маша была обмазана клеем. И они были везде! Даже там, где, казалось, не могли находиться! Словно макака, избавляющаяся от блох, Маша крутилась и вертелась, отдирая чертовы лепесточки.
Наконец последний лепесток перекочевал на бортик ванны, и Маша перевела дух.
Но сюрпризы на этом не закончились.
В дверь просунулось оживленное лицо Вани.
– Надень, пожалуйста, вот это! – попросил он, и на коврик к Машиным ногам упал комплект ее любимого нижнего белья. – Люблю, когда на тебе кружево.
Через пять минут Маша вышла из ванной комнаты. Белье сидело прекрасно, но ее не оставляло ощущение, что она сняла с себя не все лепестки.
Воронцов уже ждал ее с чашкой, в которой благоухал расплавленный шоколад. Маша с подозрением покосилась на чашку. В животе бурчало. Хотелось есть. Ах, если бы в чашке был горячий куриный бульон!..
Впрочем, сойдет и шоколад за неимением другой еды.
– Можно выпить? – чуть натянуто улыбаясь, спросила Маша.
Но Иван с улыбкой покачал головой и многозначительно сказал:
– Он предназначен для другого…
Обмакнул палец в шоколад и провел длинную черту по Машиному телу – от плеча до пупка.
Маша взвилась, как лошадь, которую укусила пчела. Воронцов отскочил в сторону, опрокинул чашку, и шоколад разлился по полу.
– Ты что?! – возмутился он. – Что такое?!
– Ы-ы-ы, – объяснила Маша, с отвращением рассматривая себя.
На коже остался противный липкий след, а белье, чудесное белье фисташкового оттенка, было испорчено жирной шоколадной линией.
– Что – «ы-ы»? – рассерженно передразнил Иван. – Что не так?
Маша вздохнула, села на пол рядом с блестящей лужицей шоколада и задула свечу, которая начала чадить.
– Милый, прости! – огорченно сказала она. – Наверное, я не очень романтична. Ты все замечательно придумал, просто потрясающе!