— Я никогда не верила Габсбургам… — прервала его Бона.
— Но после того, как Альбрехт стал светским князем, они в распре с домом Гогенцоллернов.
Полагаю, нам удобнее иметь Альбрехта и Иоахима при себе, против Габсбургов. А также против Москвы. На границе не слишком спокойно.
— Боже! Не зря королевской канцелярией правит епископ Хоеньский, — вздохнула она. — Известно, как боится он борьбы с двумя противниками. Пробует столковаться то с тем, то с этим.
Готова поклясться, что не кто иной, как он, придумал это супружество.
— Не клянитесь. Этого хотел я.
— И вы не опасаетесь династических замыслов Иоахима и Альбрехта? Объединения Бранденбурга с Пруссией? Вас не тревожит, что прусский герцог уже сейчас изгоняет наших поселян? Стремится занять наши земли и Мазуры?
— Довольно того, что вы препятствуете ему. Боже правый! Я пытаюсь действовать заодно с королем Франции, а вы, вы противитесь этому?
— С королем Франции? В чем же? — спросила она.
— Я, как и он, хочу поддерживать еретиков во владениях Габсбургов. Религиозные распри — оружие не менее грозное, нежели меч.
— А курфюрст Иоахим благоприятствует новым веяниям?
— Разумеется, — отвечал король. Она задумалась.
— Но как поддерживать чужих иноверцев, не сделав предерзостными своих?
— Да, это нелегко, — согласился король. — И как раз по этой причине политику следует доверить искушенным мужам.
Говоря это, он не глядел ей в глаза, поэтому она направилась к двери, но у порога остановилась, сказав ему напоследок:
— Не в первый раз я слышу эти слова. Bene, делайте как знаете. Дочь ваша, не моя. И герцог Альбрехт ваш родственник. Двуличный и опасный. Весьма опасный.
Королевна Ядвига уже знала о намерениях отца и, услышав от Анны о недовольстве королевы, залилась плачем.
— Столько слез… Пожалейте глаза, — утешала ее камеристка. — Ежели вашему высочеству супружество с Иоахимом желательно…
— Да, желательно, — подтвердила Ядвига. — Но мачеха… Она никогда не называла Бону мачехой, и Анна только вздохнула:
— Его королевское величество не всегда поступает так, как хочется королеве.
В это время вошла Марина.
— Совсем обезумела, — сказала она. — Все что ни попадя бросает на пол, мечется как угорелая…
— А что говорит? — спросила Ядвига.
— Гогенцоллерны, мол, хотят только одного: объединения всех земель прусских. А королевна для них приманка.
— Неправда! Не может того быть! Он писал, что я ему люба, — крикнула Ядвига.
— А что еще ему писать? — отважилась заметить Марина. — Что он у королевы на подозрении?
— Никогда не поверю этому! Он любит меня! Любит! Анна взглянула на Марину, но та отвернулась.