— Ах, вот как? Значит, паны-вельможи запросто бьют моих бобров? Для себя? Я ведь запретила. Синьор Алифио!
— Слушаю, — сказал он, приблизившись.
— Извольте проверить, кто нарушает наши запреты? Кто дозволил владельцам местных земель уничтожать этих чудных зверьков? Разве мы не содержим их охрану?
— Я не знаю, почему князь Вишневецкий…
— Князь не князь, а ему нет дела до моих бобров! Велите слугам отнять шкурки.
— Человека этого задержать? — спросил Остоя.
— Нет. Зачем? Он же не читал моих указов. Но объясните ему, почему князю не достанутся шкурки. И довольно! Возвращаемся в Вильну.
Она резко повернулась и направилась к карете. Глядя вслед, Алифио с горестью отметил, что это была уже совсем другая женщина: сердитая, мрачная, беспокойная. Врученным ей Анной букетом цветов она стегала попадавшиеся на пути кусты.
Едва они вернулись в Виленский замок, направлявшейся в свои покои королеве преградил дорогу Паппакода.
— Госпожа, вы в последнее время ко мне неблагосклонны. А между тем я знаю больше, нежели канцлер Алифио! — сказал он.
— Больше? Любопытно. Что же ты знаешь? Говори, только правду, ничего не выдумывай!
Он вздрогнул, потому что она впервые сказала ему «ты», но не умолк.
— Сведения из первых рук, — прошептал он. — Курфюрст Бранденбургский Иоахим…
— Знаю. Хотел бы, чтоб бездетный Альбрехт передал ему по наследству свои прусские владения.
— Если бы только это!
— О боже! Что может быть горше, нежели единение Бранденбургии с Прусским герцогством?
— Он… просит руки королевны Ядвиги, — прошептал Паппакода.
Бона вздрогнула от неожиданности.
— Гогенцоллерн и Ядвига? Ты с ума сошел? Кто же разрешит это?
— Согласно обычаю, ее отец.
— Не понимаю. Кто? — переспросила она.
— Отец вашей падчерицы, королевны Ядвиги.
Бона мгновение глядела на него, словно бы все еще не понимая.
— Что ты сказал?! Как ты смеешь?! — воскликнула она.
— Это не мои домыслы, — объяснял Паппакода. — Это точные сведения. Курфюрст Иоахим долго ждал, но сейчас вот-вот получит подтверждение обещанного. Письменное.
— От короля? Ты лжешь! Лжешь! — негодовала королева. — Санта Мадонна! Ядвига в их руках?! С ними заодно? Не верю! Быть того не может!
Оттолкнув Паппакоду, Бона ринулась в покои Сигизмунда. Паппакода со злобной ухмылкой смотрел ей вслед.
А она, услышав от короля подтверждение новости, пытаясь сдержать негодование, вступила с ним в спор:
— Я выслушала вас весьма внимательно. Каковы же причины, склонившие вас выдать Ядвигу за Гогенцоллерна?
— Император Карл и Фердинанд втайне сговариваются с Москвой. Подстрекают против нас московитов…