— Наконец-то, — шепнул он. — Не мог дождаться… Осторожно опустил ее на землю и повел за собой, в дальние комнаты.
— Мы так редко бываем теперь вместе, — в промежутке между первым и вторым поцелуем жаловалась Барбара. — С тех пор как королева приехала в Вильну — слишком редко…
— Не вспоминайте! Не говорите мне ничего ни о Вильне, ни о дворе… Тут, в лесу, мы одни. Вы и я. Я пробуду здесь столько, сколько вы захотите.
— Это значит — долго?
— Долго-предолго.
— Всю зиму? До Рождества?
— Много-много зимних дней.
— Правда?
— И ночей тоже…
Охота затянулась сверх всякой меры. Радзивилл Черный стал было уже допытываться у двоюродного брата, когда же наконец сестра вернется домой, в Радзивилловский замок, но Рыжий только плечами пожимал и твердил свое:
— Поймала царственную птицу и держит. Крепко держит.
Но еще больше, чем Радзивилл Черный, ждала возвращения Августа его супруга — Елизавета.
Влюбленная в своего короля, который казался ей сказочным принцем, она жила воспоминаниями и подолгу беседовала о нем с камеристкой. Часто винила себя в том, что не сумела приворожить его ни в Кракове, ни в Вильне, и в мечтах была куда смелее, нежели наяву. Но что поделаешь: стоило ему заключить ее в объятья, как она словно проваливалась в какую-то бездонную темную пропасть, а очнувшись, не помнила — были ли объятья, поцелуи или только ей почудились?
— Сегодня ночью король обнимал меня, правда? — спрашивала она иногда Катрин, но та отвечала, что, когда король навещает супругу, камеристке оставаться в покоях неуместно.
И Елизавета по-прежнему оставалась в неведении — любит ее Август или нет, коль уезжает так часто? Перед Рождеством она каждое утро спрашивала:
— Король уже здесь? Ответ был один:
— Еще не вернулся.
— Я думала, здесь, в Вильне, вдали от злых глаз королевы Боны, все будет по-другому. Но по-прежнему гляжу в окошко, считаю дни. И всегда одна, одна.
— Может, попросить заступничества у сестры вашего мужа — королевы Изабеллы? Они с братом дружны, и, наверное, она…
— Нет! Нет!
— Тогда напишем обо всем в Вену? — настаивала камеристка.
— Нет! Никаких писем, никаких просьб о помощи… А далеко ли Рудникская пуща? — вдруг спросила Елизавета.
— Далеко. Госпожа, вам придется вооружиться терпением.
— Ах, я и так очень терпелива… Даже слишком, — вздохнула королева. — Жду, когда он вернется.
Все жду и жду…
Но хотя Август и вернулся домой на Рождество, шумное и даже слишком веселое, Елизавета оставалась грустной — король перед полуночью ни разу не зашел в ее покои. У него, как уверял пан Довойна, было множество важных дел: он объезжал дозором все замки, много часов проводил в библиотеке, просматривал манускрипты и книги, которые ему доставал Черный. И только ранней весной, когда она, поникнув, сидела у окна, послышались вдруг знакомые шаги. Елизавета с трудом поднялась. Он это или опять кто-то из придворных? Но это был король, и она, сделав несколько шагов навстречу ему, сказала: