— У нее свой двор, она великая княгиня Литовская. Какое мне до нее дело, и о чем ты можешь еще просить?
— Все же есть о чем, — сказал он. — Поделиться с ней владеньями, что достались вам, польской королеве.
На этот раз она и впрямь была удивлена.
— То есть как это? Я должна отдать то, что получила от короля? И с чего вдруг? Почему я должна чего-то лишаться, ежели она еще не получила всего приданого?
— Послы римского короля обещали, что скоро привезут все сполна. Но в Литве напоминают мне, что в Польше, чего до сей поры не бывало, оказались сразу две королевы. У каждой из них должны быть свои земли.
Бона смотрела на него как на сумасшедшего.
— Санта Мадонна! Без меня этих владений бы не было. И то, что они теперь в хорошем состоянии, — моя заслуга, это все знают.
— Тем лучше, — буркнул он.
— Ах, так? Хочешь получить средства, чтобы удовлетворить свою новую страсть? — воскликнула она. — Сорить деньгами, покупать еретические книги, всевозможные листки и редкие рукописи? Да еще делать подарки Радзивиллам? Хватит на все — на кольца и жемчуга для вдовушки. Не спорь.
Мне передали, знаю… А недавно… О боже! Решил на свой счет построить дворец для Рыжего и дал ему двести злотых, а Черному — четыреста. И что это за вельможные господа, что иначе и жить не умеют, только Твоей великокняжеской милостью!
— При чем тут Радзивиллы? Мы говорим о поместьях, которые пожалованы польским королевам, — возразил он, стараясь оставаться спокойным.
— Я и слышать об этом не желаю! И запомни! Ничего, ничегошеньки не дам! — кричала она, бросая на пол все, что попадалось под руку.
Август вышел от матери, понимая, что проиграл и теперь придется беспокоить больного короля. Но он недооценил своей матушки. Весь вечер Бона бушевала, а рано утром велела кликнуть в свою опочивальню Паппакоду и долго рассматривала принесенные им бумаги, жалованные грамоты, счета.
Потом вместе с ним разглядывала карту, которую привезла из Италии. На этот раз ее раздосадовала неточность этого, когда-то восхищавшего ее, изображения, она послала за секретарем из королевской канцелярии и долго расспрашивала его про большие и маленькие города Мазовии. Наконец, узнав, что король, дремавший после обеда, проснулся, заглянула в его покой.
Сигизмунд Старый, откинувшись на подушки, полусидел в своем ложе и слушал увеселительный рассказ Станьчика. Бона велела шуту выйти и тут же приступила к делу.
— Слышала я, утром у вас был Август?
— Заходил поздороваться, — уклончиво отвечал король.
— И ко мне тоже, но сказал при этом, чего он требует для Елизаветы. Вы уже знаете? Или же…