— Он один! Прочие… Триумвирата при королеве больше нет. Гамрат и Алифио в могиле, а преданный ей Гурка — хоть он и познанскии каштелян, да все равно мелковат, нет в нем того полета, — рассуждал Миколай Черный.
— Не следует забывать и о том, что каштеляном его сделала королева, — отвечал Август. — Он, как и те, прежние, будет служить ей верой и правдой. Великопольская шляхта не слишком-то меня жалует. А Гурка к тому же еще и упрям…
— Посмотрим, что можно сделать… Канцлер Мацеёвский наш, а это уже много.
— Что ж! Вы, ваша милость, сначала поедете к Тарновскому, а потом в Вену, послом.
— Я? — удивился Черный. — К королю Фердинанду? С посланием?
— Нет, без посланий. Отвезете ему свадебное приданое покойной королевы Елизаветы.
— Как же это? Отдать им серебро? Драгоценности? — наперебой возмущались оба Радзивилла.
— Я верну все, что принадлежало ей, кроме сумм в золоте. Их по договору возвращать не надобно.
Но все прочее… Теперь, когда придется отстаивать наш союз с Барбарой, Габсбургов сердить не следует.
— О… Мудрая мысль. И к тому же я первый в нашем роду поеду послом, да еще в Вену!
Наливай, брат! За здравие сестры нашей, Барбары, супруги славного Ягеллона!
— Позволите, господин мой? — робко спросила Барбара.
— Клянусь, что сделаю вас королевой, — отвечал он. — Еще не сейчас, но скоро, очень скоро.
Выпьем за это!
— За молодую королеву? — спросил Черный с надеждой в голосе, но Август спокойно и свободно ответил:
— За милую сердцам нашим прекрасную Барбару…
Радзивилл Черный готовился к своей политической миссии долго и весьма прилежно. Приехав наконец в Краков, он велел доложить о своем прибытии Боне, но та со дня на день откладывала аудиенцию. Когда наконец он переступил порог королевских покоев, первым встретил его Станьчик усердными поклонами.
— Великий канцлер литовский к нам, на Вавель, пожаловал? Какая честь! Кланяюсь, низко кланяюсь!..
Радзивилл, который расхаживал по комнате взад и вперед, вдруг остановился и сказал:
— Премного наслышан о тебе, шут. Любопытно мне, много ли нашел ты в Польше дураков, которые могли бы с тобою в глупости сравниться?
— А… Это дело непростое, — с озабоченным видом отвечал Станьчик. — С каждым днем к моему реестру новые прибавляются. Уж как я извелся, их записывая. А перечень все растет… Кого там только нет, а теперь и молодой король… прибавился.
— Как смеешь?! — возмутился магнат.
— А вот и смею! Смею! Потому что я шут! Следовало бы спросить, почему король в списке? И ответ был бы готов. А потому, что, в то время как на литовской границе неспокойно, он канцлеру своему дукаты дает и в Вену его посылает.