— Мы победили! Выиграли! Окончательно! — восклицал он. — Но сколько надобно было сил… Море крови, горы золота…
— Но в сей победоносной баталии, как в зеркале, отразилась неизменная любовь ваша… — отвечала Барбара.
Король бережно опустил Барбару на пол, на мягкий ковер.
— Я увезу вас отсюда! Мы уедем в Неполомице, будем там одни… Хотя Черный и советует…
— Чтобы мы никогда не разлучались?
— О нет. Он говорит, что следует… ковать железо, пока горячо… За коронацию придется сражаться. Ну а крикунов у нас довольно…
— И мы не поедем в Неполомице?..
— Быть может, потом, немного погодя… Ваша коронация сейчас важнее всего…
— Но любые невзгоды мне покажутся легче, если я разделю их вместе с вами здесь, в этих стенах… — она прижалась к нему крепче.
— Как это чудесно, гша сага, что вы не боитесь драконов! — рассмеялся король. — Блаженны те, что не ведают…
— Но любят…
— Поэтому ради них стоит продолжить битву. И выиграть ее…
Как когда-то в Геранонах, они смотрели друг другу в глаза долго и нежно. Время для них остановилось.
— Нет ли вестей из Кракова? — все чаще спрашивала Бона Паппакоду.
— Есть. Сначала они поехали в Неполомице. А теперь государь все время в разъездах, о коронации хлопочет. Маршал Кмита побывал на Вавеле, пригласил королевскую чету в гости.
У Боны перехватило дыхание.
— И они приняли приглашение?
— Соизволили выразить согласие и в конце августа посетили замок в Висниче.
— Довольно, — прервала она сердито. — Остальное доскажешь вечером. А сейчас я хочу побыть одна.
Паппакода вышел, понимая, какая буря поднялась в ее душе. Кмита — верный, многолетний союзник… А теперь?
Предатель! — шептала она самой себе. — Боже, каков лицемер!
Но когда он лицемерил? Теперь, когда, желая удержаться при дворе, поддерживал политику короля, или прежде, когда с ним боролся, угадывая каждое ее желание, дарил неизменной заботой и вместе с тем почитал, как недоступное божество? Теперь не она, а Барбара сидела за праздничным столом у него в замке, для нее танцевала молодежь, для нее играли музыканты. Может быть, в ее честь на большом дворе устроили и рыцарский турнир? Может, и Барбару маршал одарил бесценными подарками, как когда-то одаривал Бону, супругу Сигизмунда Старого? В августе в Висниче распускались розы всех цветов и оттенков, и теперь они благоухали в покоях супруги Августа. Нет, такого не в силах вынести ни одна женщина… Женщина? А была ли она еще ею для Кмиты?
Разумеется, он кланялся ей весьма учтиво, но разве эта девка не моложе? Разве она не умеет очаровывать мужчин? Эта колдунья смогла обольстить Августа, почему бы ей не обольстить и хозяина Виснича? Но тогда… Тогда ее, Бону, ждет уже вечное одиночество. В прежние времена, когда король уезжал, она тоже бывала недовольна… Одна, одинока… Но то, что она испытывала теперь, не было просто чувством страха, боязнью одиночества. Тут были и гнев, и унижение, и боль… Санта Мадонна! Неужто она так низко пала, что завидует Барбаре? Она все еще способна внушать если не любовь, то страх и восхищение. Недели через две у нее в Яздове состоится торжественный прием. А в конце августа в Варшаву съедутся сановники, враги Радзивиллов, епископы из своих епархий, поэты, сочинители стихов в честь королевы Боны — в конце августа гости ее будут восхищаться чудесным садом, террасами, спускающимися к Висле, где благоухают дивные цветы, семена для которых ей доставили из самого Бари…