— Что они слышат? Как звонит «Сигизмунд»… А музыка у него знатная… — в такт колокольного звона покачивал поседевшей головой Станьчик…
Но хотя и звонил в Кракове большой колокол, среди магнатов и мечтавшей о переменах шляхты было множество недовольных. Король все сделал по-своему, не получив на коронацию формального согласия сейма, правда, он не пожалел золота тем, кто почтил своим присутствием декабрьские торжества, но обидел других, вовсе не мечтавших о благоденствии Радзивиллов. Королевская родня…
Ах, если б только это! Скверные дела творились в Речи Посполитой, коли по воле чужестранного властителя аристократами и князьями могли стать люди, прежде и вовсе к княжескому роду в Литве не принадлежавшие… На торжественный ужин не явился воевода Гурка, не желавший, должно быть, сидеть за одним столом с Кмитой, а гетман, великий коронный гетман Тарновский не хотел разделить трапезу с Радзивиллом Черным, свежеиспеченным великим канцлером литовским. Те, кого не позвали в этот вечер на пиршество, завидовали гостям, посетившим Вавель, и старались свести на нет смысл и самого торжества, и торжественного обряда, совершенного примасом под давлением короля. Герцог Альбрехт Прусский не счел нужным приехать, ленную присягу вместо него давали послы его, словно бы полагая, что для Барбары, наблюдавшей из окон одного из домов на Рынке за свершением этой церемонии, и такое зрелище — большая честь. Он, должно быть, помнил, что четверть века назад Бона отказалась глядеть на то, как он, верный вассал, протянул обе руки своему господину, Сигизмунду Старому. Отказалась, потому что не верила в его искренность? А может быть, презирала побежденного в многолетних сражениях и боялась его мести? Кто знает?
Нынешняя королева, в недавнем прошлом подданная польского государя, наверное, охотно полюбовалась бы тем, как великий герцог Прусский стоит перед ее мужем на коленях. Но ей не дождаться ни такой чести, ни прибытия герцога на свадебные торжества.
Все эти новости привозили каждый день высылаемые в Мазовию гонцы. Среди них были и такие, которым поручалось наблюдать за общим настроением шляхты после краковских торжеств, но нескольких, самых верных людей Паппакода посылал в Вавельский замок. Они должны были сообщать, как прошла коронация Барбары и что говорят при дворе о здоровье молодой королевы.
Для Кракова не было тайной, что не успели гости разъехаться, как ей сделалось дурно, и что с конца декабря она и вовсе не выходит из своих покоев. С каждым днем Барбара теряла силы, медленно угасая. Король все время менял докторов, позвал и знахарей — отвести от королевы порчу. Он страдал не меньше жены и делал все, чтобы спасти жизнь той, ради которой не побоялся вызвать неудовольствие подданных, порвать с давними союзниками и друзьями, оттолкнуть мать, протянувшую ему руку помощи.