В тот же вечер в замке был дан роскошный пир, после которого молодежь затеяла танцы, а король с королевой и сидевший рядом с ними Альбрехт развлекались, глядя на это зрелище.
Марина неожиданно подошла к королеве и прошептала:
— Ваша придворная Лещинская не хочет танцевать тарантеллу…
— Не хочет? Регспё? — спросила Бона с деланным спокойствием, не повернув головы.
— Отец и жених подстрекают ее, говорят, мол, польской дворянке танцевать эти танцы не пристало.
— Скажите на милость! — рассердилась Бона. — Я в Неаполе могла танцевать перед всем двором, а какая-то там Лещинская не желает…
— Больной сказалась. Легла в постель…
— Больной? Вот как?! Продержать неделю на каше и поить горькой микстурой. Вместо нее пусть спляшут Диана с Фаустиной, — приказала Бона.
— Тарантеллу?
— Да. Неаполитанскую. Вели подать им тамбурины. Большой зал в замке горел огнями, сверкал от блеска драгоценностей, которые надели на себя в этот день вельможи и их жены, яркие наряды танцующих радовали глаз. Альбрехт, обратившись к Боне, стал хвалить столь отменно танцевавшую молодежь и отличную капеллу — итальянских певцов и музыкантов.
— Мы хотели достойно встретить вас, герцог, и оказать вам надлежащие почести, — улыбнулась она, радуясь ощущению своей красоты и великолепию праздника, который блеском своим должен был ослепить бывшего магистра. — Мы надеялись также в этот столь торжественный день исполнить все ваши желания.
— Все? — тотчас же подхватил он.
— Я полагала, что все. Но если это не так, я рада выслушать вас.
— Наверное, вам, ваше величество, известно, что у меня есть братья. Теперь, став светскими князьями, они мечтают о продолжении рода Гогенцоллернов.
У королевы дрогнули губы, однако, стараясь быть спокойной, она сказала:
— Я не знала этого. Но продолжайте же, продолжайте.
— Старшему брату моему Вильгельму по вкусу мазовецкая княжна.
— Вот как? Сестра Януша? Анна?
— Да. Анна Мазовецкая.
— Говорят, она очень добра, но еще более некрасива, — отвечала Бона, не сводя взгляда с танцующих.
— Портрета ее я не видел, но брат мой посетил недавно варшавский двор и уверяет…
— Ваш брат? Уже посетил? Ну, что же… Понимаю…
— Не согласитесь ли вы, ваше величество, улучив удобный момент, поговорить с королем о моем прожекте?
— О да! — воскликнула она, пожалуй, чересчур громко, как бы стараясь перекричать музыку. — В этом можете не сомневаться. Я все разузнаю… Сегодня же вечером…
Поздно ночью, в праздничном платье, сверкавшем золотом и драгоценностями, Бона влетела в покои короля и, стуча по столу кулаком, объявила ему о марьяжных прожектах старшего Гогенцоллерна.