Рене посмотрел в лицо Риго и внезапно дважды тявкнул.
— Я же только что покормил тебя, — укорил Риго собаку.
Рене подошел к Риго, положил пушистую белую голову на ботинок сорок шестого размера и умоляюще посмотрел вверх.
— Умеет же выпрашивать, — пробормотал Риго. — Найдж, не дашь ли голодающему псу немного мяса?
— Конечно. — Когда Риго был холостяком, он поклялся, что никогда не наденет кольца на палец женщины, если она будет одной из тех, у кого есть «крыса на веревочке». Но встретил Лидию — и не смог устоять.
Зачерпнув половником тушеное мясо и положив его в чашку, Найджел поставил ее в холодильник, чтобы остудить.
— Что сегодня вечером делает Лидия?
— У нее вечеринка с подругами. Она считает, что теперь долго такого не будет.
— Уже выбрали имя?
Риго пожал плечами.
— Лидия хочет назвать ее Николь.
— Да ну?!
— Да, в честь кинозвезды, которая вышла замуж за Тома как-его-там.
Найджел рассмеялся.
— Предвижу, что ты будешь жить в доме, полном женщин. Давай посмотрим, — он начал загибать пальцы. — Появятся малютка Николь, потом малютка Джина, потом малютка Кэтрин Зета…
Найджел вынул из холодильника чашку и поставил ее на пол. Рене осторожно приблизился к чашке, затем начал ходить вокруг нее, обнюхивая содержимое.
— А я думал, он хочет есть, — сказал Найджел. Он оперся бедром на стойку, глядя на собаку.
Рене тявкнул и начал есть.
— Кстати, — продолжал Риго, дурачась. — Раз уж мы заговорили о свиданиях, как твои-то дела?
Найджел вспомнил свидание с Кимберли вчера вечером, до сих пор не в силах понять, что же, черт возьми, произошло. После ее поспешного ухода он почувствовал себя как борец, выброшенный за канаты ринга в самом начале матча.
Да что думать об этом? У нас нет ничего общего.
Абсолютно ничего общего.
И все же, когда он вспомнил, как страстно блестели ее глаза, как она отвечала на его поцелуи, то решил, что, при всех их внешних различиях, внутренне они хотели одного и того же.
— Я больше не хожу на свидания, — пробормотал Найджел, перебирая образцы краски. Он засунул в самый низ пачки эту проклятую «Королевскую сливу», отбросил красно-вишневый цвет. Слишком похож на ее губы. Взял зеленовато-желтую полоску.
— Что ты думаешь о «Солнечной охре»?
— Это не для тебя, — наконец сказал Риго. — «Королевская слива» лучше.
Тем же утром, несколько позже, дверь агентства Кимберли открылась, и гул Лас-Вегаса слился со старой мелодией Бонни Райт.
Морис схватился за сердце.
— Камерон Диас, отступи в сторону!
Кимберли, постукивая каблучками по полу, улыбнулась.
— Ладно тебе, Морис. Это же просто платье.