— Дорогая, дорогая, — ворковал он, подкрадываясь к ней по восточному ковру. — Нет, это не просто платье. Это, — он жестом велел Кимберли повернуться, что она и сделала весьма неохотно, глубоко вздохнув, — это произведение искусства;
— Я просто подумала, что надену его для разнообразия, — начала оправдываться она, избегая его взгляда.
Платье было необыкновенно мягкое, в стиле черно-белых фильмов сороковых годов, и его можно было носить с одним из ее пиджаков.
Она редко делала что-нибудь необдуманно и теперь подозревала, что мысль надеть платье появилась после вчерашнего вечера с Найджелом.
Морис молитвенно сложил руки и возвел глаза к потолку.
— Это платье, моя драгоценная, сочетает страстное жеманство сороковых с раскованным духом семидесятых. Это сплав Барбары Станвик и Бианки Джаггер в их самых прекрасных творениях.
Он сделал шаг вперед и осторожно коснулся ткани платья.
— Итальянский трикотаж, — произнес он почтительно.
— Я не помню.
— Дорогая, поверь мне. Так и есть. И цвет! У этого восхитительно коричневого цвета есть обаяние ретро. А с твоими белокурыми волосами и коралловой помадой… Так, ты выглядишь как Шарлиз Терон.
Она бросила взгляд на свое отражение в зеркале на противоположной стене. Шарлиз Терон? Неужели правда?
— Хорошо. Ты улыбаешься, — сказал Морис, направляясь к своему столу. — Но, дорогая, ты должна что-нибудь сделать со своими волосами. Позволь мне посмотреть сегодняшний график. Я думаю, что твоя следующая встреча…
— В одиннадцать. Я знаю.
— Ты проверила файл органайзера? — Он драматично заморгал. — Ты права, что-то слишком холодно здесь. Я выключу кондиционер.
Направляясь к своему кабинету, Кимберли задержалась возле хрустальной вазы.
— Это еще что?
— Соевые орешки с йогуртом.
— Куда делся желейный мармелад?
— В нем слишком много сахара, который делает тебя нервной. Соя — более здоровая пища. Особенно для женщины твоего возраста.
— До старости мне невообразимо далеко.
— О, мне так не хочется быть назойливым, — театрально произнес Морис, вернулся за свой стол и сел. — Как вчера вечером прошла твоя тренировка с Юлом Бриннером?
— Ну, в общем, хорошо, — сказала она, сосредоточившись на выборе нескольких соевых штучек.
Морис ахнул.
— О, мой бог! Ты поцеловала его!
— Не твое дело. — О черт, кого она хочет обмануть? — А как ты узнал?
Он указал на свою голову.
— Интуиция гея. Она никогда не подводит. — Морис оперся подбородком на руку и взглянул по-щенячьи. — Ты и Юл! Это еще лучше, чем «Красавица и чудовище»!
— Морис…
Он захлопал в ладоши, прерывая ее.
И тут входная дверь распахнулась.