— Но этого я сегодня вечером делать не буду, — быстро добавил он. У него внезапно вспотели ладони, и он вытер их о свои брюки. — Кимберли, дорогая, ты сейчас не похожа на инструктора.
— Нет, я инструктор!
— Ты ревнуешь, только и всего.
Она негодующе фыркнула.
— Еще чего! Вовсе не ревную.
— Это не критика, это комплимент.
Найджел помнил только одно — он должен уехать, должен уехать…
Она покачнулась.
— Сними эти небоскребы, — велел он, — а то еще упадешь ненароком и сломаешь себе шею.
Только этого не хватало ему сегодня вечером — везти ее среди ночи в больницу!
Она посмотрела на свои ноги в сетчатых чулках, потом на Найджела.
— Это мои туфли «приди и возьми меня».
Можно подумать, он нуждается в ее пояснении! Но она хоть не стала спорить и сбросила их. Он посмотрел вниз и увидел ложбинку. Надо признать, прекрасную ложбинку, такую зовущую, между двух мягких, полных округлостей…
— Возьми мой пиджак, — прохрипел он, набрасывая его на ее плечи.
Кимберли жестом указала на фотографию.
— Это снимок был сделан в тот год, когда мама заболела.
— Мне жаль, — сказал Найджел, немного приходя в себя.
— Все нормально. — Кимберли подняла фотографию и стала разглядывать ее. — Папа всегда говорил, что я похожа на маму. — Поставив фотографию, она отступила на шаг и вновь взглянула на Найджела. — Я понимаю, что именно поэтому он так отдалился от меня, когда мама умерла. Каждый раз, когда он смотрел на меня, он видел ее. А позже, когда я так разочаровала его, он вообще повернулся ко мне спиной…
Она смолкла, но Найджел успел услышать, как ее голос надломился.
Он обнял ее, притянув к себе. Что бы тогда ни случилось, — а он предполагал, что это имело некоторое отношение к ее отъезду из города на черной лошади, хотя сейчас не было никакой возможности спросить ее об этом, — только негодяй с холодным сердцем не попытался бы утешить ее. Слегка поглаживая ее по спине, он взглянул на ее черно-белую гостиную, и внезапно эти цвета обрели для него смысл.
Эта квартира не была домом. Это было место, куда она возвращалась каждый вечер, где в одиночестве проводила ночь. Она боится иметь дом, потому что он может исчезнуть, как дом ее детства.
Некоторое время он молча держал ее в своих объятиях, потом спокойно произнес:
— Я думаю, что уже поздно. Ночь на дворе.
— Не уходи.
— Ким…
— Пожалуйста, — сказала она, поднимая голову и просительно глядя на него. Пока он собирался ответить, она прижала указательный палец к его губам. — Будем считать, что ты согласился, — прошептала она, высвободилась, подошла к проигрывателю и вставила диск.