— Ты прекрасно выглядишь.
Она улыбнулась немного застенчиво, но ей, очевидно, понравилась его реакция.
— Фактически, — продолжал он, ступая внутрь и закрывая дверь за собой, — ты выглядишь так, как в моем описании «женщины моих мечтаний», которое я сделал при подписании контракта.
Он зашел за ее стол и остановился перед нею.
— Ты и есть женщина моих мечтаний.
Она подняла голову, и он поглядел ей в глаза.
— Как хорошо видеть тебя, — прошептала она, пальцами касаясь его лица.
Только прикосновение, и все же оно пронзило его с силой молнии.
Он поймал ее руку — такую маленькую, что она почти потерялась в его руке, — притянул ее к губам и поцеловал кончик каждого пальца.
— Ах, Кимберли. — Ему нравилось, каким сладко податливым было ее тело. Он прижался лбом к ее голове, думая, что нет в мире ничего лучше, чем быть с нею.
— Наряжалась ли ты когда-либо так, как сейчас?
— Так?
— Более мягко, более женственно. — Он застонал. — Неуклюжий комплимент, да?
— Нет. — Она помолчала. — Было время, когда я всегда одевалась так… — Ее голос затих.
Он хотел знать о том времени. Хотя и не стоило, конечно, это было понятно.
— Это было еще до того, как ты уехала из твоего города на черной лошади.
Она кивнула.
— Мне было восемнадцать, я была замужем за человеком, который не оставил ни одну из своих холостяцких привычек, мягко говоря. Я узнала о существовании других его женщин.
— Уф.
— Я поняла к тому времени, что брак с ним был способом убежать из родного дома, который, как я теперь вижу, на самом деле был не таким уж плохим местом. Просто семья так и не оправилась от потери матери. — Она опять помолчала. — Так или иначе, я развелась. Оглядываясь назад, я сожалею, что не возвратилась домой, не исправила отношений с отцом. Я стала увлекаться вечеринками. Ко времени моего отъезда у меня была весьма плохая репутация. Я никогда не прощу себя за неприятности, которые причинила моему папе.
— Ты ни разу не возвращалась? — спросил он мягко.
— Была на свадьбе моего брата несколько лет назад, но…
— Но вы с отцом не разговаривали.
Ее молчание было ему ответом.
— Кимберли, милая, — пробормотал он, поглаживая ее волосы, — никогда не поздно изменить жизнь.
Она отклонилась назад, встретила его взгляд.
— А я-то считала психологом себя.
Раздался стук в дверь.
— Входи, Морис, — откликнулась Кимберли. Морис открыл дверь ногой: руки у него были заняты.
— Соевый завтрак буррито и видеокассета, которую только что принес помощник Энджи. В приложенной записке тебя просят посмотреть это как можно скорее, затем позвонить Энджи.
Морис прошел через комнату и положил буррито на стол.