В ходе эволюции природа приложила усилия к тому, чтобы все особи отличались друг от друга. Мы воспроизводим наш вид, сочетая отцовские и материнские гены. Эти наследуемые переменные дают практически бесконечное разнообразие сочетаний. Физически и психически каждый из нас уникален. Любая культура, которая в интересах эффективности или во имя каких-либо политических или религиозных предпосылок стремится стандартизировать человечество, совершает вопиющее преступление против биологической природы человека.
Науку можно назвать сведением множественности к однообразию. Она стремится объяснить бесконечно разнообразные явления природы, абстрагируясь от уникальности каждого конкретного случая, концентрируясь на общих чертах и в итоге выводя некий закон, в рамках которого эти обобщения имеют смысл и могут эффективно использоваться. Рассмотрим примеры. Яблоки падают на землю, а Луна движется по небу. Люди с незапамятных времен наблюдали за этими явлениями. Вместе с Гертрудой Штайн они убедились, что яблоко — это яблоко, а Луна — это Луна. Но лишь Исаак Ньютон понял, чтó общего у этих абсолютно несхожих явлений, и сформулировал теорию притяжения таким образом, что определенные закономерности, связанные с яблоками, небесными телами, да и со всем остальным во Вселенной, можно объяснить и рассмотреть в рамках единой системы воззрений. Таким же образом человек искусства, сочетая безграничное разнообразие и уникальность явлений внешнего мира и свое воображение, наделяет их значением в рамках упорядоченной системы форм, словесных или музыкальных структур. Желание упорядочить беспорядочное, вывести гармонию из диссонанса и свести разнообразие к единству — своего рода интеллектуальный инстинкт, первичная, фундаментальная потребность разума. В науке, искусстве и философии это стремление — назовем его волей к порядку — чаще всего приносит пользу. Да, воля к порядку породила множество незрелых теорий, основанных на недостаточных доказательствах, абсурдные метафизические и теологические системы; из-за нее идеи педантично принимались за истинные явления, а символы и абстракции — за данные, полученные напрямую через органы чувств. Но эти несомненно прискорбные ошибки не несут серьезной непосредственной угрозы, хотя иногда скверная философская система может нанести косвенный вред, предоставляя оправдания для бессмысленных и негуманных действий. По-настоящему опасной воля к порядку становится в области политики и экономики.
Здесь то, что в теории явилось сведением беспорядочного многообразия к понятному единству, на практике становится низведением человеческой многогранности к недочеловеческому единообразию, свободы — к рабству. В политике эквивалентом полноценной научной теории или философской системы служит тоталитарная диктатура. В экономике безупречное по композиции произведение искусства — это бесперебойно работающая фабрика, где работники и станки идеально пригнаны друг к другу. Красота упорядоченности используется как оправдание деспотизма.