Еще одной важной обязанностью Понсонби было поддерживать в порядке книги королевы, в которые она заносила дни рождения всех своих родных, близких и знакомых. За многие годы она накопила огромную информацию, а последние книги всегда брала с собой во все поездки, из-за чего многие люди ошибочно принимали их за Библию. Номинально за все эти книги отвечал ее немецкий секретарь, но он не выполнял свои обязанности, и поэтому вся ответственность за их содержание ложилась на Фредерика Понсонби.
Когда королева отдыхала в Ницце в отеле «Регина», ей посоветовали пригласить в гости известную актрису Сару Бернар, которая работала в это время в местном театре. Сначала королева отвергла эту идею, сославшись на не совсем безупречную репутацию актрисы, а потом передумала и согласилась. Сара Бернар прочитала небольшой отрывок из пьесы, которая тогда шла на сцене театра, и произвела на королеву настолько неизгладимое впечатление, что та долго не отпускала актрису, расспрашивая ее о театральной жизни в Ницце. А когда Сара Бернар собралась уходить, королева попросила ее оставить в книге свой автограф. Актриса взяла принесенную Понсонби книгу, раскрыла ее на полу, опустилась на колени и размашисто написала: «Le plus beau jour de ma vie», — после чего поставила заковыристую подпись. Понсонби с гордостью показал книгу королеве, однако не дождался от нее похвалы, на что, естественно, рассчитывал. Напротив, она осталась очень недовольна его действиями. Во-первых, он принес совсем не ту книгу. Такие записи нужно было делать в книге для артистов и художников. А во-вторых, он позволил мисс Бернар занять своей размашистой надписью почти целую страницу, что было непозволительной ошибкой.
К концу жизни королева стала еще более придирчивой и требовательной, поскольку плохо видела и уже не могла разобраться со своими бумагами без помощи личного секретаря. Дело дошло до того, что профессор Герман Пагенштекер, лучший окулист Европы, посоветовал ей сделать операцию на глазах, но королева отвергла это предложение и продолжала лечиться белладонной, что уже не давало сколько-нибудь удовлетворительного результата. Ее зрение продолжало ухудшаться, она не могла нормально писать, а почерк стал совершенно неразборчивым. Секретарям приходилось немало трудиться, чтобы понять, что она хотела сказать своими каракулями. К тому же сами они должны были писать крупными буквами, что отнимало у них немало времени[76].
Предусмотрительный Понсонби купил несколько тетрадей для учащихся школ и отрабатывал в них свой новый почерк. Кроме того, он купил «специальные чернила», а написанный ими текст посыпал медным порошком и нагревал на спиртовой лампе. Это было неплохое изобретение сэра Артура Бигга, но и этот метод со временем перестал удовлетворять королеву. Толстые черные буквы проступали на обратной стороне, и поэтому листы бумаги можно было использовать только с одной стороны. А королева не могла смириться с этим и велела Фредерику Понсонби вернуться к обычному способу составления документов. А тот, в свою очередь, обратился в канцелярию с просьбой найти такую же по размеру бумагу, но только толстую. Поначалу такая бумага показалась вполне приемлемой, но поскольку королева привыкла держать все документы у себя в кабинете, это привело к невероятному нагромождению бумаг, и она снова попросила Понсонби вернуться к старому и проверенному способу.