Непостижимо, но лихие тридцатые годы, сталинские репрессии обошли прабабушку стороной. Может, причиной тому была ее жизнь, посвященная детям, – до глубокой старости она руководила школой, где и учителя и ученики с равным трепетом относились к ее знаниям, благородству души и несгибаемой воле. А может быть, моя бабушка, комсомолка Олюшка, оградила свою мать от страшных сталинских лагерей.
Настоящий «красный дьяволенок», бабушка Оля свято верила в идеалы мировой революции, успела выйти замуж и овдоветь, и больше уже замуж не вышла. Бабушки сообща воспитывали моего отца, а потом меня. Я росла без сказок – рассказы бабушки Лены о быте дворянских семей, генеалогия основных дворянских родов открывали мне настоящую российскую историю. А бабушка Оля вместо колыбельных пела мне на ночь комсомольские песни, рассказывала о героях Гражданской войны, о великом светлом будущем, которое ожидает народы.
Когда мне исполнилось четырнадцать, бабушки Лены не стало, и наш дом опустел. Бабушка Оля часто хворала, она вся как-то съежилась, постарела, и из бескрайных песков очередной пустыни были срочно вызваны мои родители-археологи. Тот факт, что у них незаметно выросла дочь, озадачил их невероятно, они как-то совсем перестали ориентироваться во времени и представляли меня все еще пятилетней крохой с большим белым бантом в волосах.
Разлучаться им не хотелось, но пришлось – теперь в экспедициях поочередно пропадали то мама, то отец. Но когда кто-нибудь из них бывал рядом, о чем только не было переговорено! Мои родители словно старались наверстать упущенное время общения и рассказывали, рассказывали… Загадочный мир древних курганов, этруссков и скифов прочно занял свое место в моем сердце, нимало не потеснив ни бесконечного почтения к царской фамилии и дореволюционному российскому укладу жизни, ни ностальгической любви к «красным дьяволятам».
После смерти бабушки меня стали брать в экспедиции. Об археологической экспедиции нельзя рассказать – в ней надо побывать, подышать тем воздухом, порадоваться и погоревать вместе со всеми, и набить огромные кровавые мозоли на руках.
А дальше – МГУ, археология. Бесконечно счастливые годы. Мне до сих пор снятся сны, навеянные впечатлениями от наших экспедиций – керамика раннеземельческих племен Средней Азии, украшенная простыми узорами розовой и красной краской по золотистому фону; удивительные находки, хранившиеся в днепровских курганах – женские статуэтки, медная кухонная утварь…
Потом все исчезло – прекратили финансирование, закрыли темы. Родители нашли себя в снежной Карелии, а я осталась между небом и землей со смешной профессией «археолог» и недописанной диссертацией. Два языка, выученные еще в детстве, знание машинописи мне очень пригодились в новой жизни. Одна благословенная контора сменялась на другую, постепенно я превратилась в секретаршу Таечку. О моем археологическом прошлом никто не знал, да мне и самой с трудом верилось, что когда-то были экспедиции, настолько круто изменилась моя судьба. Да, недостойной оказалась я своих славных предков! Все они были Личностями с большой буквы, но, как говорится – в семье не без урода.