Я не стала возражать, предложение врача было очень своевременно – на мне были любимые замшевые туфли, которые я подарила сама себе ко дню рождения, заплатив за них пару сотен баксов.
В машине мы молчали, негромко играла музыка – радио «Ностальжи» передавало песни французских шансонье. Я удивлялась своей расслабленности и спокойствию – неужели все дело в том, что кто-то выслушал меня, попытался помочь, а не отделался общими пространными фразами? Пусть интерес и энтузиазм доктора были чисто профессиональными, но мне действительно стало лучше!
За окном проплыла одна станция метро, другая, но Вадим Ефимович и не думал останавливаться. Машина сворачивала на незнакомые улицы, ныряла в переулки, вновь оказывалась на основной дороге. Мы неслись по пустынным трассам словно в безвоздушном пространстве, что абсолютно непривычно для нашего города в этот час. Город, застывший в своей нереальности в белесом свете сумерек, не был похож на Москву – скорее всего это был Петербург с его белыми ночами. Вот и моя улица!
– Фантастика! – восхитилась я. – Я давно здесь живу, но не знала, что до моего дома можно добраться таким путем.
– Да, – с гордостью подтвердил Вадим Ефимович, выключая зажигание. – Это – мое изобретение. Два года назад на параллельной улице у меня были две пациентки – мать и дочь, я ездил к ним в течение трех лет каждую неделю.
– И где они теперь?
– В Израиле, – сказал врач, постукивая ладонью по рулю.
Разговор иссякал, поэтому я взялась за ручку дверцы и осведомилась:
– Когда мы встретимся в следующий раз?
– Давайте созвонимся до конца недели, – отозвался доктор и, подумав, добавил: – Берегите себя.
В подъезд я входила, неся в себе последние слова Вадима Ефимовича, словно драгоценную амфору.
Соседка Людка тащила огромные сумки, дыша полуоткрытым ртом, и меня не узнала. Удостоив ее поистине королевским кивком, я вошла в лифт.
Я совершенно забыла о том, что еще неделю назад собиралась выброситься из окна. Не вспомнила, что я неудачница и несчастна, а жизнь моя не удалась. Теперь все будет иначе!
Дома царила приятная светлая прохлада – терпеть не могу духоты. Какое счастье, что маляр, делавший ремонт в квартире пять лет назад, пропил мои чудные немецкие обои! С тех пор сосед Миша регулярно восстанавливал водоэмульсионкой бело-лимонный цвет моих стен, и квартира всегда казалась чистенькой и свежей.
Но что это? Серый тюль уныло свисает с карнизов, в спальне портрет прабабушки в парадном платье покрылся толстым слоем пыли, ковер затерся до неопределенного цвета, разномастная мебель разных поколений была втиснута во всевозможные ниши и углы. Я с изумлением оглянулась – я здесь живу? И это покои прекрасной Таис? А ведь именно так назвали меня родители, приставив к моему древнему имени безобидное окончание «-ия» для успокоения официальных лиц, заполнявших метрику.