– А ведь хорошо мы забор покрасили, правда, Витя?
– Забор? А, тот забор…. – Витя расплылся в глупой улыбке.
– С забором, ты это классно придумал! Было весело! И особенно с маслом, ну чтобы краска к коже не приставала. Девчонки наши тогда не только руки намазали, но и ноги и ходили такие…. Такие классные, вкусные как…. Как свежие булочки из хлебного отдела, вот! С корочкой!
Витя, наконец, подобрал определение и заулыбался ещё шире.
– Звал-то зачем, Витя? Что ты мне сказать хотел?
– Звал? А, ну да, точно звал! Дим, к тебе с первого отряда очкарик какой-то приходил и просил передать, что в библиотеку книги новые привезли. Ты читать, что ли пойдёшь? Ты же вроде не читаешь? Сам ведь говорил, что всё уже тобой там давно прочитано?
– Ну, писатели всегда что-то новое напишут. Фантастику интересную или детектив. Про вихри времён разные, враждебные, то есть, – тут же поправился я.
– А может в библиотекуновый номер 'Пионерской правды' привезли с продолжением, – и, видя, что меня не понимают, пояснил, – Кир Булычёв повесть фантастическую писать начал, а пионеры ему помогают. Вспомнил?
– Точно. Там ещё робот железный на ракете летает!
– Ну вот. Про него и почитаю. Про этого робота, совсем железного, но очень обаятельного.
Я внимательно посмотрел на ухмыляющегося шутке приятеля. Что-то естьещё, но говорить он не хочет, но и промолчать не может.
– Договаривай, Витя.
– Чё договаривать-то, Дим?
– То, что ты ещё хотел мне сказать.
Витя сопит, мнётся, теребит подплавленные спичками концы пионерского галстука и, наконец, натужно рожает:
– Ну, эта…. Девчонка, та самая, что из первого отряда, на спортплощадку приходила. За кустами стояла и на тебя глядела. Долго. Минут десять. Потом заулыбалась, что-то подружке сказала и они ушли. А сегодня вечером дискотека общеотрядная, ну я и подумал….
– Что ты подумал?
– Да чё, чё! Да ни чё я не подумал! Это же не я на неё таким взглядом смотрю, и ложки в столовой винтом закручиваю! Глафья Марковна, когда я посуду убирал, сказала, что ты в неё влюбился! А вечером дискотека в клубе! Общеотрядная! Вот я подумал и пришел тебе сказать!
Витёк сердито засопел и уставился на меня, буравя обиженным взглядом, а я покраснел, и неловко пробормотав:
– Ну, приходила, ну и смотрела…. Что такого-то? Смотреть никому не запрещается. Влюбился, скажешь, тоже…- я отвернулся от приятеля, скрывая неожиданно заалевшие щёки.
Вообще-то много чего такого. Ведь у меня всё хорошо, всё стабильно и под контролемтолько до определённого момента, пока неизвестные герои труда эндокринной железы не начинают ударно заканчивать пятилетку в три года, и выброс гормонов не заваливает индикатор моего состояния в красную зону. Нет, мне иногда удаётся держать в узде этих взбрыкивающих жеребцов, но иногда эти гуморальные регуляторы вырывают поводья из рук и мне остаётся лишь ловить стремительно удаляющийся конский топот. В чистом, на хрен, поле. Тогда слетает весь самоконтроль, мой мальчик выбирается из глубин сознания, небрежно отправляет меня на периферию сознания и начинает вытворять такое, что очнувшись и вернувшись к рулю, я просто несколько мгновений пребываю в шоке, стараясь успокоить эту гормональную бурю в стакане воды. Ну, а так как моему мальчику остался лишь эмоциональный план мышления, то он и мыслит соответственно – ненавидит, так до наших клыков на разорванном горле врага. Любит, так до самозабвения.