К счастью, он обладал прекрасной реакцией, несмотря на то что мысли были заняты. В мгновение ока он пригвоздил ее к закрытой двери, причем ее грудь оказалась тесно прижатой к его груди, а руки захвачены его ладонью и заведены ей за голову.
Лорел замерла на месте. Какая-то часть его мозга пыталась понять, почему она не вырывается, но остальные мысли были заняты только ощущениями: прикосновением ее упругой груди, запахом ее волос, наполнившим его ноздри, сладостью ее дыхания на губах…
Он сразу отпустил ее. Конечно, одна его рука продолжала держать дверь закрытой. А Лорел всего лишь молча попятилась от него, обратно на середину кометы. Лицо ее побелело от ярости.
Одно прикосновение, и какие две разные реакции.
Нет, ему точно не надо сейчас сообщать ей о своих матримониальных планах.
Он смотрел на нее, прикрывая свободной рукой нижнюю часть лица, и видел, как прошлое всплывает на глазах, это происходило и в его мозгу.
— Как ты мог не узнать меня? — Она судорожно глотнула. — Ты должен был узнать.
Он покачал головой:
— Было темно. Мы же не…
— Разговаривали. — Она залилась румянцем и отела глаза в сторону. — Не разговаривали, но этот ее запах. Джек мгновенно узнал его, как только прижал Лорел к себе. Этот легкий и свежий лимонный аромат, такой же манящий, как леденец.
Амариллис душилась мускусом. Это был чувственный, завлекающий запах, рассчитанный на то, чтобы довести мужчин до края.
— Ты была надушена…
— Вербеной, — пробормотала Лорел. — Это были не духи, а всего лишь мыло.
Всего лишь мыло. Почему от этого простого придания у него снова вскипела кровь?
«Потому что ты представляешь ее в своей постели, пахнущую этим мылом…»
Проснувшееся вожделение было странным и совершенно новым. Однако каждое чувство трепетало от какого-то знакомого и чудесного ощущения.
— Джек, если ты не собираешься отпускать меня, пожалуйста, уйди.
— Ты можешь уйти хоть сейчас, только согласись на мои условия.
— Пошли. К черту. Твои. Условия!
— Я вернусь. Пожалуйста, подумай о моем… предложении. Он чуть не сказал «предложении руки и сердца». Тогда дело могло не ограничиться летающими тарелками!
Когда Джек покинул комнату, не забыв запереть за собой дверь, Лорел прижала обе ладони к животу, по которому продолжала пробегать дрожь. Ее возбуждение, такое внезапное и такое полное — даже после всего прошедшего времени, — было худшим из того, что могло с ней произойти.
Как она могла все еще хотеть его? Как она могла страдать и томиться по человеку, который поломал ее жизнь?
Поразмышляв об этом непонятном факте, Лорел осознала, что если бы он снова прижал ее к стене, она не смогла бы удержаться и впилась бы в него, как дикая кошка.