Веронике было всего девятнадцать лет, когда попала она на Колыму в номерную зону особого режима. Хотели расстрелять. Уж очень добивался высшей меры наказания мордатый, обрюзгший государственный обвинитель. Его красные щеки свисали почти до плеч и негодующе тряслись, когда он зачитывал суду обвинительную речь. Он бросал на Веронику уничтожающие взгляды, какими, казалось, был готов испепелить и уничтожить ее прямо тут, в зале суда. Вероника поначалу не верила в случившееся.
«За что? Ведь на скамье подсудимых должен был сидеть старший бирюк. Он виноват во всем. Может, случившееся — дурной сон?» — щиплет девчонка себя за ногу. Больно! Значит, она не спит. А происходящее в зале — жестокая и злая реальность, в которую никак не хотелось верить.
Еще совсем недавно жизнь казалась сплошной рекою счастья, прозрачной и теплой, звонкой и ласковой. Вероника не знала, что у всякой реки имеются свои пороги — бурные, коварные и жестокие. Их сразу не разглядеть и не услышать, не почувствовать заранее.
Вероника поступила в мединститут сразу после окончания медучилища. Она работала медсестрой в хирургическом отделении больницы и училась на вечернем отделении. Свободного времени почти не оставалось, но девушка даже радовалась тому, что ни минуты времени не теряет зря.
Иногда она уставала. Может, потому не приметила, не придала значения жадным взглядам главврача, обшаривающим ее статную, словно точеную фигурку. Не приметила его дрожащих рук, испарины, покрывавшей плешь и лоб. Он терял над собою контроль при виде Вероники. Скажи ей кто-нибудь, о чем он думает в эти минуты, девчонка ни за что не поверила бы и рассмеялась в лицо любому. Ведь главврач по возрасту годился ей в деды. Она ценила в нем прекрасного хирурга. И не желала слушать тихий шепот медперсонала, называвшего главврача старым сатиром, редкостным кобелем и негодяем. Ей трудно было смириться с тем, что в одном человеке уживается столько противоположных качеств, и она обрывала сплетников. Но… Судьба будто решила доказать свое и показать истинную жизнь — с ее подноготной и оскалом.
…Та операция слишком затянулась. Едва она закончилась, Вероника свалилась на диване в сестринской отдохнуть хотя бы с полчаса. Восемь часов на ногах — нагрузка немалая. Она тут же провалилась в сон, даже не услышав, как ушли врачи и медсестры. Стояла ночь. Дежурные медики дремали в ординаторской, зная, что ничего непредвиденного не должно случиться.
И вдруг… Вероника проснулась оттого, что кто-то навалился на нее, срывает халат, одежду, мнет грудь. Она хотела столкнуть с себя тяжесть, но та будто впилась в нее. Силилась крикнуть, да рот оказался заткнутым. Вероника напружинилась, из последних сил стряхнула с себя человека, зажгла свет и увидела главврача. Тот попытался снова свалить ее на диван. Но не тут-то было. Она резко поддела его коленом в пах, и человек, согнувшись, ударился головой об угол металлического шкафа. Рухнул и остался лежать без сознания. Стеклянные полки и дверцы шкафа разлетелись в мелкие брызги, весь инструмент и лекарства посыпались на пол со звоном…