– Да, очень. И сама не понимаю почему.
– Потому, что вы отдали часть себя другим людям.
– Если я позвоню среди ночи, чтобы поговорить или выплакаться, вы не бросите трубку? – спросила Лиз, нажав на педаль газа и обогнав такси.
– Конечно нет.
– А если я вам скажу, что влюблена в человека, который любит другую… Нет, я не должна об этом говорить. Забудьте.
– Мы как-нибудь поговорим об этом в более спокойной обстановке.
– Эрик, а почему я не видела у вас рождественской елки?
– Никто не пожертвовал. Сегодня после обеда дети собирались склеить небольшую елочку из бумаги.
– Что?! – воскликнула Лиз, так резко затормозив, что продукты в фургоне отбросило назад. – Знаете, нам нужно купить ее прямо сейчас, – заявила она, сворачивая по направлению к елочному базару. – Эрик, вы должны выбрать самую большую и самую лучшую елку из всех, что нам предложат.
– Лиз, в фургоне больше нет места.
– Найдем или привяжем елку к ручке на дверце машины. Где ваша вера, Эрик?
– Должно быть, осталась на дороге в нескольких кварталах отсюда. Вы несетесь как демон.
– Возможно, – согласилась Лиз. – Посмотрите, здесь продаются украшения для елок. Неплохо бы купить несколько коробок. Тут есть и мишура, – добавила она, ощущая в душе неведомую ей раньше эйфорию.
– Нас ждет прекрасный праздник, – заметил отец Эрик.
Он выглядит так, словно с его плеч свалился непосильный груз, подумала Лиз, наблюдая за тем, как священник бродит среди елок, выбирая подходящую. Интересно, замечал ли кто-нибудь из прихожан, что у него слишком большой нос и оттопыренные уши? Люди наверняка видят только его глаза, всегда излучающие свет, и приветливую улыбку, которая может покорить любого. Священник был очень худощав. Он наверняка плохо питался.
– Как вы думаете, эта подойдет? – крикнул он ей.
Лиз засмеялась и вышла из фургона.
– Без всякого сомнения.
Она заплатила за елку, за три коробки игрушек и за мишуру. Сдачу ей дали мелочью, но тем лучше – она пойдет на пожертвования.
Позже, когда елку и игрушки перенесли в церковь, а продукты на кухню, Лиз дали чашку чая. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой удовлетворенной и раскрепощенной. Лиз смотрела на детей, играющих у елки. У них были очень счастливые лица.
Она помыла чашку и вытерла ее полотенцем.
– Если вы без меня обойдетесь, я пойду паковать подарки, – сказала Лиз Марии, расторопной улыбчивой женщине лет пятидесяти.
Женщина уперлась руками в пышные бедра и спросила:
– Что вас сюда привело, мисс Тормен?
Интуиция подсказала Лиз, что она может рассказать ей все, как есть.
– Я приехала сюда потому, что не знала, с кем отметить Рождество. Мое сердце переполняли горечь и ревность. Как и многие люди, занятые только собой, я никогда не задумывалась о тех, кто живет в нищете. За последние несколько часов во мне многое изменилось. – Она опустилась на стул и рассказала Марии о Нике, о салоне, о новом доме. Неожиданно ей все это показалось неважным.