Пойти на открытую конфронтацию с Мариной поэтесса не решилась, и через минуту злополучные билеты вновь перекочевали в мой карман. Во время этой перепалки Володя находился в соседней комнате. Его беседа с врачом-наркологом завершилась подозрительно быстро. Этого следовало ожидать. Снисходительно-опекунский тон, взятый медицинским светилом, не мог не оттолкнуть Высоцкого.
(В поведении модных врачей, равно как и адвокатов, я заметил странную закономерность. Чувство превосходства не покидает их ни на минуту, даже в общении с великими. Для них они прежде всего пациенты. Поразительное самообольщение: не видеть в знакомстве с живым Высоцким милости судьбы, а считать, напротив, самого себя её посланником.)
В больницу к Ане мы уже не успевали, пришлось двинуться прямиком во Внуково. В такси Володя, как бы сам удивляясь, поведал мне фрагмент своего разговора с Мариной:
— А знаешь, Марина всё же неплохо к тебе относится. Она сказала: «Давид — это брат твой, враг твой».
Был такой популярный роман «прогрессивного» американского писателя Митчела Уилсона: «Брат мой, враг мой». Этот двусмысленный комплимент поверг меня в уныние. Что это: слепота или ревность? Ведь и Татьяна упрекала меня после поездки в Минск: «Ты не должен был соглашаться с ним ехать». Странно было это слышать от любящих Володю женщин. Разве женская любовь зорче материнского инстинкта? Почему же Нина Максимовна ни разу не упрекнула меня в том, что я остаюсь рядом с её сыном, когда его увлекает демон скитальчества? Кроме слов благодарности, я от неё никогда ничего не слышал. Кстати, об отношении ко мне Нины Максимовны я впервые узнал от самого Володи, заметно удивлённого её словами: «Может быть, он и плохой муж, зато хороший друг. К тебе он относится бескорыстно». Она-то прекрасно понимала, что поездки с пьющим Володей сулят не весёлые пирушки, а бессонные ночи. Я и сегодня с признательностью перечитываю дарственную надпись Нины Максимовны на экземпляре сборника «Живая жизнь»: «Давиду в память о нашем Володе с глубокой благодарностью за доброе отношение к его творчеству и личности...»
Не ожидая никакого подвоха, мы протянули билеты стоявшей перед трапом юной стюардессе. Прочитав наши фамилии, она с любопытством посмотрела на Володю и, чуть смешавшись, попросила нас пройти к начальнику смены аэропорта.
— Вас просили туда зайти. Кажется, что-то насчёт билетов.
— Но мы же опоздаем на рейс!
— Не беспокойтесь. Это на минутку. Не теряйте времени!
Начальником смены оказался симпатичный мужчина средних лет. Явно обескураженный, он не стал темнить и, не скрывая сочувствия, выложил нам всю горькую правду: