- Элия, открой, я знаю, что ты здесь, - массивная, укрепленная заклинаниями дверь кабинета содрогнулась от сильнейшего удара кулаком. И отлично знакомый суровый голос подсказал богине, что это тактично постучался принц Нрэн.
- Принесли демоны желанного гостя, - недовольно фыркнул шпион под завязку набитым ртом. - И что теперь прикажешь делать, королева моя дорогая? Может, мне под стол спрятаться? А то ведь его грозное высочество сразу поймет, что мы занимались здесь грязным развратом и прочими восхитительными вещами, возревнует, схватится за меч и не пощадит моей цветущей юности и таланта.
- Нет уж, нечего у меня под столом пыль собирать, сиди, как сидел, а я выйду к Нрэну, - решила принцесса, с тяжким вздохом вставая с кресла. - Но смотри только не съешь весь абрикосовый пирог, а то я смертельно обижусь и жестоко отомщу: пожалуюсь кузену, что ты меня изнасиловал.
- Я больше не возьму в рот ни крошки, милая, - тут же поперхнувшись куском, клятвенно пообещал Рэт двери, закрывающейся за спиной Элии, и потянулся к другому лакомству - 'шкатулке Шатилье' из миндаля и лесных орехов, скрепленных нугой, наполненной липовым медом с фруктовыми цукатами.
- Я узнал, что ты в Лоуленде, - тихо пробормотал Нрэн, как всегда разом утратив все свою решительность, самообладание и красноречие при виде прекрасной кузины, представшей перед ним.
- Прекрасный день, дорогой, - с невозмутимой доброжелательностью кивнула Элия. - И что?
- Ты сказала, что хочешь побыть одна, отдохнуть от общества на Эйте, - с некоторым намеком на претензии сказал принц, ревниво принюхиваясь к ароматам изысканной пищи и мужчины, просачивающимся из кабинета. - А теперь ты здесь...
- Меня вызвал государь. Я выполняю его поручение, - отрезала принцесса, больше всего на свете ненавидевшая ревнивые попреки. - Как, впрочем, я думаю, и ты.
- Да, мне приказано отправиться в Альхасту, 'демонстрировать военное присутствие'. Но я не мог этого сделать, не повидавшись с тобой, - вздохнул бог и выдавил из себя еще одно предложение: - Я соскучился, три луны - это очень долго.
Элия задумчиво смотрела на кузена, с мрачной иронией размышляя над тем, что Нрэн, даже став ее постоянным любовником, так и не научился словесному выражению своих чувств. Куда лучше ему, немногословному и нелюдимому от природы, удавались их практические доказательства. Безумные ласки и дорогие подарки были единственным доступным принцу языком любви. Вот и сейчас он в свойственной ему 'красноречивой' манере практически умолял о свидании, а в его устах это звучало как составление графика движения наемных экипажей. Наверное, он все еще мучительно боялся сказать или сделать что-нибудь не то. Каждый раз, когда принц говорил, у Элии создавалось впечатление, что он ступает по тонкому льду и думает только о том, что вот-вот с головой ухнет в полынью. Самым страшным кошмаром бога оставалась перспектива ссоры с кузиной и захлопнувшаяся навсегда дверь ее спальни. Может быть, поэтому он так чудил: то старался всеми силами избегать ее, то неотступно следовал по пятам, то безмолвно повиновался, то пытался предъявлять права. Кроме того, в душе Нрэна все еще продолжалась безнадежная борьба между стремлением к бесстрастному покою и жаждой любви.