– Хорошо. Тогда слушай. Самое строгое правило: говорю и спрашиваю здесь только я. Ты будешь отвечать коротко и точно на мои вопросы. Если мне что-то не понравится в твоих ответах, – девушка поднесла к самым глазам жертвы длинный, тускло поблескивающий и причудливо изогнутый клинок, какие десятками можно было встретить в любой сувенирной лавке, где, кстати, Гюльчатай его и приобрела, – наказание будет жестоким и очень болезненным.
В подтверждение своих слов она сильно ткнула острием под коленную чашечку. Глаза директора от боли буквально выкатились из орбит и мгновенно наполнились слезами. Он утробно закряхтел.
– Очень эффективный метод: крови немного, а боль еле переносима. Я сказал, переносима. Заткнись и не хрюкай! Мой русский язык тебе уже наверняка многое объяснил, так что спасти свою гнусную душонку ты можешь только честными ответами.
Ролан энергично заморгал, отчего слезы крупными каплями скатились по вискам прямо на стол.
– Итак, что за фотографии лежат в твоем секретном сейфе?
Было видно, что директор ожидал совсем другой вопрос, и поэтому просто опешил. Галя резко сорвала один край скотча с его губ:
– Говори!
– Это русские журналисты. Они приехали недавно, чтобы снимать фильм о нашей стройке на реке!
– Чем же они тебя так заинтересовали, что целую фотосессию им посвятил?
– Я не знаю.
Кинжал воткнулся в локоть директора, и тот истошно завопил. Гале пришлось заткнуть его рот трусами. Немного подождав, она вытащила кляп, и Ролан тут же сам затараторил:
– Мне приказали! Я ничего не знаю! Сказали, чтобы я сообщал обо всех людях, кто к нам на фирму приходит. А когда я доложил про русских журналистов, приказали фотографировать. Вот и...
– Кто все это тебе приказывает?
Ролан замялся, но тут же заговорил снова:
– Разве можно в этой стране что-то делать, если не будешь сотрудничать с властями?
– Ты имеешь в виду службу безопасности?
Мужчина нехотя кивнул:
– Без нее здесь ни один вопрос с иностранцами не решается.
– Что дальше произошло с этими русскими?
– Я не... Я только догадываюсь, что их могли захватить.
– Зачем?
– Мне сказали, что они вовсе не журналисты, а сотрудники российской разведки. И обязательно докопаются, что я... ну, в общем сотрудничаю с властями.
– То есть стал предателем и работаешь на разведку чужой страны?
– Я ничего не сделал плохого для России. Я же не знаю никаких секретов! Передаю всякие городские сплетни; еще, что мне известно о намерениях некоторых российских компаний в отношении Ирана, и вообще...
– Экономический шпионаж.
Директор промолчал.
– Неужели за это платят такие деньги, снабжают оружием и дарят шикарные яхты?