Белые ночи (Лисина) - страница 44
Жил он более чем скромно: маленький шалаш на случай дождя, пяток кур-несушек, вольготно чувствовавших себя на свободе, старый потертый плащ, что так долго служил мне защитой, несколько вязанок дров, многочисленные пучки целебных трав под зелеными кронами сосен и разлапистых елей, одинокий навес для редких гостей и охапка лапника в качестве места для ночлега. И все это — на уютной зеленой поляне, в далекой глуши от торговых путей. Диких зверей он ничуть не боялся — говорил, его не трогают даже медведи. Питался тем, что Двуединый пошлет — яйцами, медом, травками и тем, что приносили благодарные клиенты. Ни в чем не привередничал, знал себе цену. Был удивительно скромен, невероятно чистоплотен и аккуратен просто до невозможности. Никогда не спорил и не повышал голос, даже если сильно раздражался (что, впрочем, случалось крайне редко), умел держать себя в руках. Никого из обращавшихся за помощью не гнал и никому не отказывал. А то, что к нему неизменно тянулись, говорило лишь о том, что травник он действительно знатный.
Он не спросил меня больше ни о чем, за что я была безмерно благодарна. Не выуживал ценные сведения о моем прошлом, не вызнавал подробности и не пытался узнать о жемчужине на моей шее, хотя я по глазам видела, как сильно она занимает его мысли. Зато сам оказался на редкость талантливым рассказчиком и долгими вечерами, у костра, на котором доходила на вертеле тушка очередного, пойманного в силки зайца, частенько радовал меня забавными байками, поучительными историями и старыми легендами.
— Омнир, а про Падшего ты знаешь? — спросила я у него однажды вечером, с замиранием сердца ожидая ответа. Как ни странно, увиденная во дворце картина глубоко запала мне в душу. И потом не раз заставляла возвращаться к скорбно поникшей фигуре демона, умирающего за свою растоптанную любовь.
— Знаю, — улыбнулся старый лекарь, и я жадно подалась вперед. — Что ты хочешь услышать?
— Все! Правда, что когда-то наш мир населяли демоны? Правда, что они покинули нас после ЕГО смерти? Правда, что Повелительницы Бурь владели магией, а Мертвые Пустоши на самом деле — отголосок той древней битвы?
— Гм… что-то — правда, что-то — нет…
— А вампиры? Оборотни, упыри? Говорят, что до Великой Схватки их не было на наших землях!
— Ну… — на мгновение задумался он. — Ладно, слушай. Может, это и не вся правда, но что знаю, то расскажу: когда Двуединый сотворил наш мир… насчет этого, конечно, есть немало сомневающихся, но нам проще начинать отсчет именно отсюда… так вот, когда он сотворил мир, то самыми первыми создал в нем удивительных созданий. Прекрасных, свободных, великих и полных сил. Могучих мужчин и прелестных женщин, ставших первыми жителями нового мира. Тогда наши горы были юны и невероятно велики, суши было мало, а волны Великого Океана омывали этот крохотный клочок со всех сторон, не давая возможности познавать всю красоту нового творения. Двуединый не пожелал ограничивать своих детей — он дал им крылья, одновременно подарив свободу делать на этой земле все, что им заблагорассудится. Первый народ тогда тоже был молод и горяч, а еще, как положено, очень деятелен: крылатые люди осушили часть Океана, порушили старые горы, создав взамен горы новые — гораздо менее великие, но больше приспособленные для жизни. Они научились взращивать леса, берегли первых животных, созданных для них Двуединым. Хранили этот мир от невзгод и излишних потрясений, а когда через много веков Создатель привел к ним обычного человека, то стали хранить и его, как второе и не менее ценное творение своего великого отца. Долгое время все было хорошо и спокойно — мир цвел, рассыпая бриллианты первозданной красоты и одаряя живущих в нем всеми благами, что только могла родить земля и подарить горы. Люди освоили земледелие, построили города, с помощью мудрых собратьев заселили многие территории… тогда еще не было споров, потому что Крылатых вполне устраивали холодные пики гор и ледяная красота их снежных вершин. Они жили долго, очень долго… настолько, что скоро начали забывать о своей роли и все чаще уединялись среди себе подобных. Люди оказались короткоживущими, более слабыми и гораздо менее стойким — за свою недолгую жизнь едва успевали мелькнуть перед отстраненными взорами Крылатых, а потом незаметно исчезали. Некоторые, правда, успевали оставить свой след в душах Изначальных, были даже смешанные союзы, а от них — новые дети этого мира, унаследовавшие красоту своих бессмертных родителей… да-да, я говорю об эльфах, Трис. Ты правильно догадалась, — неожиданно улыбнулся целитель, а потом тяжело вздохнул. — К несчастью, даже эльфы оказались недостаточно сильны, чтобы стать Им равными: со временем они тоже уходили в небытие. Пусть и гораздо позже, чем обычные люди, но Крылатым было бесконечно больно терять своих детей. Да, они смирились с волей Создателя и позволили времени течь своим чередом. Просто все реже и реже спускались с гор, чтобы поделиться мудростью и накопленными знаниями. Никто из них не хотел снова испытать боль потери и сожаление по ушедшим…Так бежало время, текли века и тысячелетия… людей становилось все больше… их высокие братья и сестры постепенно забирались все выше, устав от забот и тревог, а потом и вовсе отдалились, надолго уйдя в неприступные Мглистые Горы и Безымянные Пики Восточного Берега. Но когда вспомнили про остальной мир и решили вернуться, оказалось, что их не было слишком долго: короткоживущие успели о них позабыть, погрязли в войнах, раздорах и смуте. Королевства создавались и разрушались, падали и вновь создавались могучие империи, сражались люди, боролись гномы, насмерть бились эльфы, тоже утратившие былое могущество. Оставленные без присмотра дети начали драться насмерть друг с другом, и тогда было принято решение вернуть их на путь мудрости и величия. Что и стало, в конце концов, началом раздора.