Оборотень не двигался и почти не дышал. Кажется, магическая сеть забрала у него слишком много сил. Парализовала могучие мышцы, изранила кожу, затуманила сознание и отняла волю. Он не пошевелился даже тогда, когда мужики неуверенно взялись за прутья и крайне осторожно спустили клетку на твердую землю. Видимо, опасаясь за старую рассохшуюся телегу, что могла и пережить этой ночи. Он просто не заметил. Лишь безжизненно перекатился по деревянному полу (понятно, отчего все еще не прогрыз хлипкие доски!), судорожно сглотнул и неслышно застонал. Но от этого звука у меня все внутри заледенело.
Да, я не знаю, сколько народу успело пострадать от его зубов. Не знаю, сколько жизней за ним числилось. Даже представить не могу, как много людей он погубил и как рвал невинных в лунные ночи, не помня потом ничего из того, что творил в зверином обличье. Не знаю, каким он был человеком и так ли жесток по натуре, как его вторая ипостась, но… даже если он — кровожадный людоед, если монстр и воплощенное зло… он не заслужил этих пыток. Никто их не заслуживал. Ведь если он на самом деле так опасен — убей. Если провинился и стал неуправляем — найди и казни, как казнят обычных преступников. Отруби голову, закопай и забудь о том, что когда-то это чудовище приносило боль и ужас. Но мучить, резать, калечить и жечь по живому — неправильно это. Не по-людски. Даже с ним. И даже тогда, когда понимаешь, что клеймо оборотня — это навсегда, и он уже не будет другим.
Я терпеливо дождалась, пока двор полностью опустеет, и осторожно, стараясь не потревожить черепицу, убралась с крыши, старательно пытаясь не думать о свалившемся в беспамятстве звере, которого невежливо потыкали острой палкой в бока и, убедившись, что он не очнулся, снова накрыли плотным тентом. Не поставив внутрь ни воды, ни положив мяса и даже не озаботившись его сочащими кровью ранами.
Я не рискнула спускаться во двор, чтобы убедиться в том, что он еще дышит. Как не рискнула оставаться здесь дольше, памятуя о том, что скоро наступит рассвет. И эта мысль заставляла поторапливаться, на время отложив проблему с оборотнем в сторонку.
Уже втискиваясь в узкое окно арендованного чердака, я расслышала тяжелые шаги и бухающие удары в мою дверь. Удары, видимо не первые, потому что деревянная створка опасно прогибалась и дрожала. Но и не последние, потому что ревущий снаружи бас был полон нездорового энтузиазма.
— Открывай, стерва!! Я знаю, что ты не спишь!! Открывай, кому говорю, а то сломаю к такой-то матери!
Я поморщилась, в какой-то момент искренне пожалев, что не нашла более спокойного трактира. Торопливо спрыгнула на пол, вернула стекло на место, на цыпочках подкралась к двери и поспешно шарахнулась прочь, когда ее сотряс новый удар.