Приглушенно взвыв, я со всей силы ударила мгновенно отросшими когтями, целясь в уязвимый живот — нет, не позволю! Сама умру, но Леха на растерзание не отдам!! Однако оберон словно почувствовал — молниеносно подобрался, закаменел и прижал сильнее, лишая подвижности и не давая мне нанести болезненную рану. Все, что у меня получилось, это вспороть его неподатливую кожу, покрытую короткой черной шерстью, до крови оцарапать могучее плечо и оставить длинную ссадину на правом боку, а потом вцепиться во что-то зубами, давясь от попавшей в рот шерсти и мстительно сжимая челюсти.
Почти сразу сверху раздался раздраженный рык, показавшийся смутно знакомым, невыносимая тяжесть внезапно исчезла, по черному боку пробежала короткая судорога. Оберон как-то странно съежился, ужался, обрел, наконец, форму и истинный облик. А в следующий миг на меня уставились два крупных золотистых глаза, в которых горел невыразимый укор и самая настоящая обида.
— Трис, ты что делаешь?! — в панике схватился за голову Лех, опомнившись от недолгого потрясения и кинувшись наперерез, но я уже не слышала — снова смотрела, как завороженная, в бесконечную желтую бездну, в которой так легко было потеряться. Замерла, очарованная этой удивительной красотой, невольно опустила занесенную руку, с громко колотящимся сердцем застыла и, чувствуя на лице горячее дыхание, запоздало поняла, что страшно ошиблась.
Могучая тень надо мной молча наклонила голову и, осторожно переступив сильными лапами, тихо выдохнула прямо в лицо. Большая, теплая и совсем-совсем живая, рядом с которой вдруг разом успокоились оба моих риалла.
— Шр-р-р.
— С ума сошла?!! Ты что творишь?!! Это же Ширра!!
— Двуединый… — я сильно вздрогнула, наконец, сообразив, кого приняла за проклятого оберона, и измученно обмякла, чувствуя, как на смену ненависти приходит жгучий стыд и осознание собственной слепоты. — Ширра… прости, я опять тебя не узнала.
Громадный тигр, тоже неподвижно глядящий в упор, с некоторым усилием моргнул, выпуская меня из невидимого плена, тяжело вздохнул и с урчанием потерся о мое плечо, все еще старательно закрывая от лунного света. Кажется, был рад, что отделался так легко, ведь мои коготки вполне могли нанести большие увечья. Да, хвала Двуединому, просто не успели.
— Шр-р-р, — осторожно лизнул он мое запястье и уткнулся мокрым носом в шею, едва заметно дрожа от запоздалого испуга. Я с невыразимым облегчением зарылась руками в его шерсть и тесно прижалась, пряча лицо и отчаянно большие глаза, в которых осталось так мало человеческого. И только сейчас поняла, что наши амулеты тоже перестали светиться, будто его гнев заставлял волшебный агат сыпать злыми искрами, а моя жемчужина, защищаясь, пыталась их погасить. Но теперь стало хорошо, спокойно и совсем не больно. Теперь Ширра больше не злился, и его риалл не злился тоже.