Холодные дни

Признаться, я люблю темные ночи — долгие, тихие, совершенно безлунные, когда уже в двух шагах нельзя ничего различить. Мне нравится слушать их беззвучный шепот, нравиться купаться в невидимом бархате сумерек, бродить по мягкой траве, касаться их хрупкой красоты и неотрывно следить за тем, как преображается мир под накинутым сверху непроницаемым покрывалом благословенной темноты.

Многие пугаются кромешного мрака, кто-то спешит подсесть к яркому костру, кто-то ежится, невольно вспоминая рассказы о ночных чудовищах Приграничья и вечно голодных упырях. А мне не страшно. Мне хорошо. Удивительно спокойно и как-то по-домашнему уютно, словно вокруг величественной стражей возвышаются не молчаливые деревья, а родные стены, в которых невозможна никакая угроза и не посмеет притаиться никакой враг.

Ночь — это мое время. Час моей силы, моей власти и наивысшего моего пика. Ночью мне удается творить такое, за что я бы не осмелилась взяться при солнечном свете. Ночью я будто просыпаюсь от долгого сна и становлюсь такой, какой никогда не бывают мои многочисленные маски. Ночью я обретаю свободу…

Конечно, я и луну очень люблю. Какой-то странной, необъяснимой, противоречивой любовью. Она неумолимо тянет меня к себе, заставляет подолгу смотреть в темное небо, жадно изучая ее бледный лик и страстно желая дотронуться рукой до далеких звезд. Я не могу противиться ее чарам. Не могу отказаться от ее силы. Я схожу от нее с ума. Но, в то же время, боюсь когда-нибудь потеряться под ее ласковыми лучами. Боюсь того, что когда-нибудь не устою и в один прекрасный день… быть может, даже очень скоро… не сумею удержать то, что с каждым днем все сильнее рвется наружу. Мою настоящую суть, мою истинную природу, бьющуюся внутри, словно накрытый стеклянным колпаком мотылек. Это она так стремиться показаться миру в полнолуние, она неистово жаждет воспарить под облаками и с тихим смехом купаться в лунных лучах, как в просторной купели. Она жаждет свободы и с каждым прожитым днем, как мне кажется, становится все сильнее.

Не знаю, сколько еще я смогу ее удерживать. Не знаю даже, какой она будет, если мои силы все-таки иссякнут. Чувствую, что надолго их не хватит, и совсем не уверена в том, что ЭТО, вырвавшись на волю, будет выглядеть красиво и завораживающе, как первый полет новорожденный бабочки. Скорее боюсь, что прячу в себе нечто очень опасное и сомнительное. Нечто, от чего каждому, кто это увидит, станет сильно не по себе. Нечто странное и совершенно чуждое этому миру. Что-то такое, чего даже я ужасно боюсь.