– Собственный дом. Богатые люди?
– Богатые. Серебро с собой не берут. Кувшины, тарелки большие – все в углу бросали.
– А раз богатые – ночью не откроют, испугаются.
– Мне откроют. Я скажу: Костаки пришел… Пора в Стамбул плыть.
– Пароль?
– Не знаю. Хозяин сказал: «Ты так скажи. Я тебе тридцать золотых монет дам».
– Тридцать?! Значит, очень большая у него семья.
– Нет. Он – старый, жена – молодая. И всё.
– А прислуга?
– Нет прислуги… Двое живут.
– Ты, Костаки, допивай дальше сам. Все равно сегодня пароходов не будет. Я точно знаю.
В полночь телега была готова отправиться на Соборную.
Когда все разместились на охапках с сеном, Логиновский предупредил:
– Сегодня всю ночь не спать. Отдохнем в открытом море. С рассветом отчаливаем.
– А почему так вдруг?
– Завтра красные в Бахчисарае будут. Представь, Храпов, если наша фелюга не снимется… Нервничают на фелюге.
– Так они же золотом получают. Вы же большие деньги им платите, Логиновский.
– Каждый день по червонцу на нос.
– Они же нас уже двадцать дней ждут. Это же… Это шестьдесят червонцев!
Да! Это шестьсот золотых рублей!.. Куда они уйдут? Они еще по пятьдесят червонцев должны получить за переход до Варны.
– Нет, Храпов, жизнь дороже… У них, у греков такая национальная особенность – очень жить хотят… Вот ты, Храпов, готов гибнуть за металл?
– Нет, но… Но может быть красных остановят?.. У Врангеля пушки на Сапун-горе.
– И пушки есть, да пушкари разбежались… Самоубийц мало! Воевать можно, когда надежда на победу есть. Или еще от большой дури, от фанатизма… У красных как: «Все, как один умрем в борьбе за это»… Трогай, Людмила, погоняй.
Они долго плелись по Азовской улице, затем свернули на Таврическую. Когда начался крутой подъем, мужчины соскочили с телеги и начали помогать, к одной лошадиной силе прибавляя свои.
Телегу оставили на небольшом пустыре у Хрулевского спуска… Перед уходом Мила поцеловала и перекрестила Кирилла, а через две минуты он поднялся на три ступеньки и постучал в большую черную дверь.
– Костаки пришел. Пора в Стамбул плыть.
Логиновский предполагал, что дверь будет на цепочке, и когда были открыты все засовы, он резко рванул ее на себя.
Цепь отлетела, и вырвавшиеся из гнилого косяка медные шурупы разлетелись по всему коридору. Один из них сильно повредил глаз пожилому харьковскому промышленнику Богатову. Он слабо ойкнул и отступил на два шага… Ему было очень больно. Но это ненадолго!
Храпов жестом приказал старику идти вперед и сразу же успокоил его ударом молотка.
Только когда они задернули шторы и зажгли в большой комнате керосиновую лампу и все свечи, то заметили, что в углу в одной ночной рубашке стоит высокая и, похоже, красивая блондинка.