Максим метнулся к комоду, схватил сумку и, сорвав со стола скатерть с пепельницей и вазочкой, вытряхнул все прямо на полированную поверхность… Потом он начал решительно отшвыривать на пол косметику, заколки, лекарства – все, на чем нельзя было записать адрес.
Осталось не так много: записная книжка и несколько сложенных вчетверо листов бумаги… Максим развернул один. Это было пролежавшее шесть лет в ячейке банка письмо и его расшифровка с адресом мадам Бежар.
Максим бережно сложил эти листы и спрятал их в нагрудный карман куртки.
– Юрий Антонович, я сейчас открою дверь, а ты, уходя, брызни на нее из своего баллончика. Выруби ее до вечера… Но не переусердствуй. Пусть живет… Для своих сорока она еще очень миленькая. Даже соблазнительная… Вся в нашей власти, а я ее даже пальцем не тронул. Врожденное благородство!
* * *
Когда Марина очнулась в очередной раз, она увидела над собой ту же медсестру и того же врача, которые были там, на площадке у Версальского дворца. Рядом стояли все: и Варвара, и Олег, и ее Валентин.
Марине показалось, что она прошептала: "Догоняйте их…" Но никто не прореагировал – ее губы даже не шевелились.
Полностью привел ее в себя глоток коньяка.
– Скорее! Их надо догнать… Они нашли у меня адрес мадам Бежар. Они поняли, что именно у нее… та вещь. Самая главная… Догоните. Они уехали всего…
Марина взглянула на часы и запнулась.
– … Они уехали три часа назад.
Телефон Марии Владимировны Бежар не отвечал. Обычно в это время она была дома. Это молчание было бы странным, если не знать, что произошло. А, зная все – длинные телефонные гудки в трубке становились страшными. Зловещими.
Правда, попытка дозвониться заняла не более трех минут. Еще минуту Марков потратил на поиски газового пистолета. И еще одну – на договор с врачом – остаться с Мариной до их возвращения…
Одним словом, через пять минут они уже мчались к центру Парижа на улицу Леона Дельома, где в доме 16 их ждало…
* * *
Квартира была закрыта, но у Маркова был свой ключ.
Мария Владимировна сидела на стуле напротив входной двери. Ее глаза загорелись, когда она увидела "милого Валентина" и его спутников. Она несомненно, обрадовалась, но встать она не могла. И улыбнуться не могла – щеки, скулы, подбородок были в полосках узкого пластыря.
Через минуту мадам Бежар получила узаконенные Всеобщей декларацией права – передвижения и свободы слова.
Последним правом она воспользовалась в полной мере:
– Господа, это было замечательно… Нам столько говорили о русской мафии… Слова, слова, слова. А мне удалось, посчастливилось посмотреть на нее. Какой напор! Страсть! Это не жалкие французские воришки, мразь, клошары… А как они ругались! Я не сказала им, что понимаю все, и они говорили между собой так, как будто меня не было. Я столько новых слов услышала… Я знала, что в русском языке есть такое… направление под названием "мат". Вот на нем они и говорили… Я только не все запомнила. Олег, вы не могли бы дать мне несколько уроков?