— Перешлите их мне, — оживился доктор Бурке. — Я хочу их прочитать. В конце концов, я разделяю с доктором Хансоном ответственность за больных! И кроме того, я сделаю все от меня зависящее, чтобы их опубликовали.
— Благодарю вас за участие, — улыбнулась польщенная Микаэла.
Доктор Бурке медленно покачал головой, его мужественное лицо просветлело.
— Пожалуйста, называйте меня Уильямом. — Немного помолчав, он с восхищением взглянул на Микаэлу. — А вы разрешите мне называть вас Микаэлой?
— Нет! — мгновенно сорвалось у нее с языка, но она тут же закусила губу. — Пожалуйста, называйте меня Майк. Доктор Майк. — И Микаэле показалось, что отсвет улыбки ее собеседника проник ей в самое сердце.
Доктор Бурке настоял на том, чтобы Микаэла немедленно телеграфировала в Колорадо-Спрингс. В телеграмме, адресованной Салли, она попросила его отыскать ее рукописи и телеграфом же сообщить ей в Бостон их содержание. Это, понимала она, обойдется ей в целое состояние, но игра стоила свеч — ведь от нее зависело благополучие ее матери.
Теперь Микаэле оставалось только ждать. Чтобы разрешить ей пользовать больную за спиной официально лечащего врача, доктору Бурке было необходимо, разумеется, лично ознакомиться с ее рукописями.
К вечеру следующего дня Микаэла встретилась в доме матери со своими сестрами, приглашенными к чаю. Ей, безусловно, было очень приятно повидаться с Клодией и Морин — после приезда она их еще не видела, — но радость встречи была омрачена для нее поворотом, какой вскоре приняла беседа за столом. Из нее Микаэла в который раз поняла, как далека она от бостонской жизни.
— Одно могу сказать — я рада, что живу на Западе, имею там практику и люди из Колорадо-Спрингс могут рассчитывать на мою помощь, — попыталась она закрыть обсуждавшуюся тему.
— Они-то могут, это так. Но неплохо бы тебе время от времени помогать и самой себе, — невозмутимо продолжала попрекать ее Марджери.
— Что ты имеешь в виду? — с раздражением поинтересовалась Микаэла.
— Да ты взгляни на себя со стороны, — вмешалась Морин. — Прически никакой, волосы лохмами свисают вниз, лицо загорелое, как у крестьянки, а на руки свои посмотри, они такие, будто ты что ни день стираешь.
— И так бывает, — ответила Микаэла, чувствуя, что почему-то вдруг начинает злиться. Она оглянулась на Колин, которая в окружении своих новых кузин сидела за маленьким столиком с пирожными и лимонадом. Быть может, и ей, бедняжке, приходится выслушивать такие же глупые замечания?
— Если хочешь знать, — она доверительно нагнулась к Микаэле, — то стирка еще не самое худшее.